Борель. Золото [сборник] - [53]
Трепещущей рукой парень поднял с земли странное тяжелое яйцо, на которое старик бросил руку, как тигр лапу. Гурьян попятился и позорно кувыркнулся через наваленные комья. С замиранием сердца он видел, как «фарт» исчез в карманах невыразимо широких шаровар Митрофана.
— Обдурить хотел, стервоза! — скрипнул старик зубами. В руке Гурьяна робко заплясало кайло, но рука не двигалась.
«Такого не убьешь», — суеверно подумал парень.
Митрофан стоял вздыбленным медведем, насмешливо выставив рыжие зубы.
— Не бойся, поделимся честно, по-варнацки, — усмехнулся он. — А будешь храпать, убью и земле предам. Ты еще не учен руками золотарей. Продадим и разойдемся наличными. На свой пай отхватишь дом и пару коняг. Понял? Надо все по совести.
Из воспаленных от дыма и бессонницы глаз парня обильно хлынули слезы. Он закинул инструменты на плечо и молча зашагал к стану.
5
Полная мучительных тревог проходила ночь. Шевельнется один — другой вскакивает с нар.
Митрофан так и не вылежал до рассвета. Навесив на таган котлы, он направился к шурфу. С восходом солнца около жарко и молодо пылающего костра желтела большая куча песка. Гурьян беспрестанно носил воду из незастывшего ручья.
Старик промывал пески в лотке и содержимое на дне его споласкивал на бархатную тряпицу. Делал это Митрофан небрежно, как будто желая только удостовериться в содержании породы. Когда Гурьян отвертывался, старик украдкой ощупывал широкие карманы и самодовольно улыбался.
Один умирающий варнак передал Митрофану секрет Улентуя. Он говорил еще о каком-то старинном шурфе с рудным золотом. Шурф этот был где-то поблизости, но вожак не счел нужным отыскивать его теперь.
Гурьян сбежал к ручью набрать воды. В это время Митрофан быстро снял со шлюза желтую россыпь и высыпал ее на ладонь. Золото было крупнозернистым, высококачественным. Старик наскоро подсушил его на костре и поднес к изумленным глазам вернувшегося парня.
— Кончил? — Котел выпал из рук Гурьяна.
— Не зимовать же нам здесь, — усмехнулся вожак. — Золото мы нашли всемирное, будешь умнее — сало с салом будешь есть и на соломе спать.
— А ты говорил, яму закрывать…
— Отдумал, складывай вещишки.
Двинулись под хрустальный шелест обледенелой хвои. Белка последний раз передразнила собаку, сверкнув рафинадными зубами, и спряталась в ветвях. Белка была озлоблена на этих сытых пришельцев.
Вожак часто оглядывался и привычно ловил направленный на него угрюмый взгляд парня. Прожженный крутыми десятилетиями, хорошо изучивший нравы и обычаи таежных людей, он издевался в душе над наивным Гурьяном, крепко державшим свой одноствольный дробовик. (Митрофан еще на стоянке вытащил из ружья дробь и опасался только одного, как бы не ушибло пыжом).
Но предосторожности Митрофана были напрасны. Наслушавшись рассказов о кровавых ножевых расправах, Гурьян не проникся к ним уважением. Наоборот, в сердце парня получился самому ему непонятный надлом. Не удовольствием, а болью входила в сознание раскрывшаяся правда сурового быта каторжан.
«Только бы добраться до первой деревни, а оттуда домой», — думал он, грузно буровя захрястлый снег.
До жилого места они в этот день не добрались. Ночь под шумящими деревьями опять прошла в напряжении. А утром, когда Гурьян отошел от логова по своему делу, старый приискатель сунул стволину ружья между кореньями дерева и легонько погнул.
Вставая, он громко разрешил:
— Этта можно бухать, сколько влезет. Нахлопай бельчонки своей Матрехе на бурнус, покрепче ублаготворит.
Лес редел, мельчал и снег. Но здесь он был плотнее. Лыжи не тонули, как в безветренных трущобниках. Путь лежал на-покать. Гурьян кружил между деревьями. Выстрел по глухарям не удался. Второй заряд дал осечку. Парень истратил с десяток пистонов, от досады искусал губы и через тугие размышления пришел к страшному выводу:
«Испортил ружье, каторжная душа… наговорил».
6
Голубые просветы между деревьями ободрили обоих. Впереди змеиными хвостами извивались над далекой деревней дымки. Собака плакуче взлаяла. Ей широко улыбнулся Гурьян, как человек, вырвавшийся из медвежьих лап. У парня даже обида на вожака уменьшилась. Здесь он заговорил смелее.
— Дядя Митроха!
— Ну, племяш?
— А ково я могу купить на свой пай?
— Да хоть ково. Меньше будешь плакать, больше купишь… Помни, что ласковый теленок двух маток доит… А ежели с другого манеру подойти, то глупую траву и палкой сшибают.
— Как-то муторно ты говоришь.
— А ты муторно понимаешь.
Десяток немеренных километров отмахали без отдыха (с сухарей человек делается легче в ходьбе). Вожак оглянул занесенную снегом избенку и сразу облюбовал ее. Хатка бездворовая — островок среди широкого ветряка. Залепленные газетами два слепых окна склонились к земле, как нищий за подаянием.
— Здесь самогонкой пахнет, — сказал Митрофан, дергая щелястую дверь.
В железке лениво потрескивали дрова, будто за стеной давили тараканов. Против кути, в решетчатом садке воевали куры, наполняя избу зловонием. Гурьян не успел еще занести руки для креста, как из постельных лохмотий поднялась раскудлаченная беловолосая голова.
— Ково бог дает? — спросил женский молодой голос.
— Таежных принимаешь? — кашлянул вожак.
В книгу включены романы П. П. Петрова, известного советского писателя, «Шайтан-поле», «Борель» и повесть «Крутые перевалы».
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Сибирь издавна манила русских людей не только зверем, рыбой и золотыми россыпями. Тысячи обездоленных людей бежали за Уральский Камень, спасаясь от непосильной боярской кабалы. В 1619 году возник первый русский острог на Енисее, а уже в середине XVII века утлые кочи отважных русских мореходов бороздили просторы Тихого океана. В течение нескольких десятков лет спокойствию русского Приамурья никто не угрожал. Но затем с юга появился опасный враг — маньчжуры. Они завоевали большую часть Китая и Монголию, а затем устремили свой взор на север, туда, где на берегах Амура находились первые русские дальневосточные остроги.
На Собольем озере, расположенном под Оскольчатыми хребтами, живут среди тайги три семьи. Их основное занятие – добыча пушного зверя и рыболовство. Промысел связан с непредсказуемыми опасностями. Доказательством тому служит бесследное исчезновение Ивана Макарова. Дело мужа продолжает его жена Вера по прозванию соболятница. Волею случая на макарьевскую заимку попадает молодая женщина Ирина. Защищая свою честь, она убивает сына «хозяина города», а случайно оказавшийся поблизости охотник Анатолий Давыдов помогает ей скрыться в тайге. Как сложится жизнь Ирины, настигнет ли ее кара «городских братков», ответит ли Анатолий на ее чувства и будет ли раскрыта тайна исчезновения Ивана Макарова? Об этом и о многом другом читатели узнают из книги.
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Отец убивает собственного сына. Так разрешается их многолетняя кровная распря. А вчерашняя барышня-хохотушка становится истовой сектанткой, бестрепетно сжигающей заживо десятки людей. Смертельные враги, затаившись, ждут своего часа… В небольшом сибирском селе Зеленый Дол в тугой неразрывный узел сплелись судьбы разных людей, умеющих безоглядно любить и жестоко ненавидеть.