Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии - [98]

Правительство набралось храбрости, арестовало нескольких зачинщиков и предотвратило истребление евреев, направив в еврейский квартал города сильный отряд. Однако полностью подавить мулл не удалось. Шах не решился довести дело до открытого столкновения. В то время, как и позже, он предпочитал политику компромиссов и умиротворения. Кризис был только отложен[17].

Совпадение русских и британских взглядов по вопросу займа не укрылось от внимания персидского правительства. По всей стране нарастала вера в то, что Россия и Британия намеренно разжигают беспорядки в качестве прелюдии к разделению страны. Ходили настойчивые слухи о скором достижении англо-русского взаимопонимания по проблемам Дальнего и Среднего Востока. Слухи эти не были беспочвенными. Осенью 1897 г. царь Николай II провел несколько недель в Вольфсгартене со своим шурином герцогом Гессенским. В один из дней он беседовал с британским поверенным в делах Дж. Бьюкененом об азиатских делах. «Он сказал, что не верит в буферные государства, если они не являются сильными и независимыми; Персия с ее неэффективным и коррумпированным правительством слишком слаба, чтобы с успехом играть эту роль. Территория России и без того ровно настолько велика, чтобы ей можно было управлять, и он не имеет желания приобретать новые земли; но лично он считает, что наши отношения были бы более дружественными и успешными, если бы между нами не стояла Персия».

Несколькими месяцами позже, в январе 1898 г., после того как Россия заняла Порт-Артур, Солсбери дал понять Санкт-Петербургу, что готов к разделу Китая и Оттоманской империи. Эти шаги не имели результата, поскольку «русская дипломатия не хотела связывать себе руки»; но персы, должно быть, дрожали от страха перед последствиями англо-русского сближения.

В конце ноября Амин од-Дойлы вновь пожаловался Гардингу, что русское, французское, голландское и бельгийское дипломатические представительства в Тегеране распугали всех возможных заимодавцев в Европе. А. Щеглов предложил достать деньги в России, однако, как саркастически заметил министр иностранных дел Мошир од-Дойлы, персы не желают «ковать себе новые цепи, имея достаточные доказательства доброжелательных намерений России в отношении Персии в том, что она пресекает всякую тенденцию к развитию страны и воздвигает всевозможные препятствия на пути прогресса и реформ».

Персидские министры спросили Гардинга, нельзя ли занять денег в Лондоне. Мошир од-Дойлы был готов позволить британской дипломатической миссии контролировать расходование полученных в Англии средств. Гардинг ответил, что после мошенничества Малькам-хана Персия не сможет получить деньги на Лондонской бирже. Он указал, что правительство ее величества не может гарантировать заем «без предварительного обращения в парламент и что в Англии все подобные дела оставлены полностью на долю частного предпринимательства и инициативы». Вместо того чтобы пытаться занять денег за границей, Гардинг продолжал читать персам лекцию, шаху следовало бы одолжить правительству собственное золото на сумму 200 тысяч фунтов стерлингов, каковая сумма не превысила бы четверти полной стоимости, в которую оценивали его личную сокровищницу. Амин од-Дойлы признал, что это хорошее предложение, «но сложность в том, что шах чувствует очень сильное нежелание открывать свою сокровищницу, хотя лежащее в ней золото не приносит выгоды абсолютно никому».

В декабре правительство обратилось в Имперский банк Персии с просьбой о займе в 400 тысяч фунтов стерлингов под 5 процентов годовых, предложив в качестве обеспечения таможни Мохаммереха и Керманшаха. Ч. Гардинг подтвердил отчаянную нужду Амина од-Дойлы в деньгах, и Солсбери согласился, что политических возражений против займа нет. Однако банк не спешил выдавать деньги, ведь было известно, что персы продолжают попытки добыть деньги в других местах. Гардинг, зная могущество кошелька, настаивал: «Невозможно преувеличить необходимость для банка, в его собственных интересах, провести этот заем с максимально возможной скоростью». Банк колебался, не зная, что ему можно или необходимо делать. Председатель совета директоров утверждал, что стабильность и долговременность персидских инвестиций вызывает сомнения у публики: сомнения, «которые подогреваются настойчивой враждебностью небольшой, но влиятельной части фондовой биржи, считающей себя пострадавшей в результате действий персидского правительства в отношении предыдущей концессии». Банк был убежден, что предоставление займа соответствует его собственным интересам и «интересам английской торговли и влияния в Персии», но был не в состоянии сделать это из-за противодействия финансовых кругов Англии и Шотландии. Глава банка отмечал: «В этих обстоятельствах Имперский банк Персии может лишь настоятельно, насколько это уместно, просить правительство ее величества гарантировать заем в 400 тыс. ф. ст. (подчеркнуто карандашом в министерстве иностранных дел), каковой суммы, по нашему мнению, будет достаточно для нужд персидского правительства и для которой предложенного обеспечения вполне достаточно». Он понимал, что отказ Персии в ее просьбе «будет иметь в высшей степени отрицательные и далеко идущие последствия» (подчеркнуто в министерстве иностранных дел). Тем не менее банк был способен выдать Персии только небольшую ссуду, если бы ее гарантировало британское правительство. Так существовавший когда-то лотерейный синдикат, обманутый Малькам-ханом, Амином ос-Солтаном и Насреддин-шахом, сводил старые счеты с персидским правительством. Банк известил Персию о требованиях бывшего синдиката – с ним необходимо расплатиться прежде, чем выпускать в Лондоне персидский заем. Персы отказались платить и обратились к бельгийскому посланнику, предложив бельгийцам в качестве обеспечения займа в 40 миллионов франков контроль над таможнями.