Борьба за троглодитов - [20]

Однако всех беспризорников не перечислишь, пусть простят. У нас была двойная задача - правой рукой раскапывать суть, а левой отбиваться и пробиваться. Нас донимали, доканывали - сколько карканья, безапелляционных опровержений! "Совренменный миф о снежном человеке" - бабахнул журнал "Природа". Автор, географ, и не заглянул в наши материалы, не ведал, что стирает с доски. Немало было таких блюстителей. Но было и обратное. Крепко уперлась в земля расставленными ногами гвардия "Комсомольской правды": М.Хвастунов, Я.Голованов, Ю.Зерчанинов. А по-немногу давал нам слово то тот, то другой массовый журнал - не затолкать нас было в "миф".

Что до нас, секты, мы были не вполне единоверцами. Общим для всех было только признание доказанной и очевидной реальности "нашего подопечного", как выражался П.П.Смолин. Да желания отдать силы его изучению. Импульсы же были разные. Сказать коротко, на одном полюсе был чисто зоологический подход, на другом - антропологический, и только годы общего труда сваривали их в один металл. Зоологов более всего вразумляло и убеждало то, что "подопечный" вполне покоряется правилам биогеографии. Он вписан в природу, а не сам по себе. Географическая область сведений о нем сопоставлялась с ареалами разных видов животных, например, горной индейки улара и пернатого хищни- ка бородача, пищухи и сурка, горного барана и горного коз- ла, снежного барса и медведя. точно так же основная область сведений о реликтовых гоминоидах оказалась сопоставимой с физико-географическими зонами, характеризуемыми как водоразделы (системы гор) и области внутреннего стока, где реки не связывают земную поверхность, а фрагментируют ее, ибо возникают из-под земли и уходят под землю. Такие реки, как и горные цепи, никогда не содействовали расселению людей. На карте плотности населения область наших реликтовых (пережиточных) гоминоидов накрыла наименее населенные места: вовсе необжитые; имеющте в среднем менее одного человека на квадратный километр; редко - имеющие одного-десять человек на квадратный километр (исключением из правил явился Кавказ). В общем за "подопечным" выступило некоторое единство природных условий, при всем многообразии местных вариаций. Изучаемый вид как-то ассоциирован с другими видами. Зоологи чувствуют себя в своей тарелке, и им хочется представить себе этого зверя вне всякой связи с человеком, развившегося и расселившегося вместе с определенными комплексами фауны - зверя среди зверей.

Но на другой взгляд он - тень, откидываемая человеком. В конце концов главным географическим условием его обитания оказывается редкость людей. С людьми размежевано и время его суточной активности: когда они спят - в сумерках, на рассвете, ночью при самомалейшей видимости, а то и в час их полуденного отдыха - он действенен и подвижен. Он не может и оторваться от людей, как не может отбрасываемая тень, - его приковывает и великое любопытство, и зов к паразитизму. Это отталкивание и притяжение оказывается глубокой струной его животной натуры.

Отсюда два противоположных воззрения на начало человеческих взаимоотношений с волосатым прямоходящим гоминоидом. Мои товарищи хотели думать, что люди, расселяясь на новые земли, повстречались здесь среди местной фауны с этим экстравагантным приматом, ссорились с ним или приручали его, в конце концов отгоняя основную часть популяции дальше в незаселенные места. Я твердил свое: да, такие сцены бывали, но это - эпизоды вторичного знакомства оторвавшихся родственников. Мои товарищи шаг за шагом сдавались в определении степени родства - от очень далекой нам человекообразной обезьяны, хоть и двуногой, до питекантропа (обезьяночеловека). Но им по-прежнему хочется, чтобы наши отношения с ним были знакомством, а не разрывом. А я твержу свое: либо это наш ближайший, непосредственный предок, либо степень родства уже не представляет принципиального интереса. Если это не неандерталец, его определение может занимать лишь узкий круг зоологов-систематиков. Для мировоззрения же это был бы нуль, так как это не касается проблемы отпочкования говорящего разумного человека от животных. Да, наш ближайший предок, неандерталец, подчинен всем законам экологии и биогеографии; чем дальше он оторван от человека, тем плотнее вписан в природную среду; он взаимозависим с миром растений и животных, потому что он - животное.

Все же он связан с этим миром так, как ни одно животное кроме него.

В древневалилонском эпосе, восходящем к еще более древним шумерским преданиям, воистину допотопным, описан палеоантроп (неандерталец), проникший из Ливанских гор в степи Месопотамии. Его называли эабани (дикий), но в легенде он приобрел имя Энкиду. Вот его описание (в переложении Д.Г.Редера): "Был он сильным, как дикий зверь, и своим обличьем напоминал зверя. Его тело было покрыто густой шерстью. Лишенный человеческого разума, он обладал звериным чутьем. Дружил с дикими животными, ел траву с газелями и вслед за ними шел к водопою. Он жалел четвероногих обитателей степи и защищал их от людей. Богатырь засыпал волчьи ямы, вырытые охотниками, и ломал ловушки. И степная тварь чувствовала в нем могучего защитника, и дикие звери бесстрашно приближалиь к нему. А охотники стали роптать: все меньше добычи попадало в их руки".