Борьба за Рим - [121]

Юлий в отчаянии закрыл лицо руками.

— Ты совсем не по-отечески мучишь его, — вскричал Тотила, обращаясь к префекту. — Видишь, он изнемогает от борьбы противоположных чувств. Пощади его. Есть средство решить вопрос иначе: окончим поединком начинающуюся войну. Вот второй король готов вызывает тебя на бой. Закончим нашу долгую ненависть коротким боем за жизнь, за Рим, за Юлия. Вынимай свой меч и защищайся.

Во второй раз враги со страшною ненавистью бросились друг на друга. И во второй раз Юлий с распростертыми руками бросился между них.

— Остановитесь! — вскричал он. — Каждый ваш удар падает на мое истекающее кровью сердце. Выслушайте мое решение. Я чувствую, что дух моей несчастной матери внушил мне его!

Оба врага угрюмо опустили мечи.

— Цетег, более двадцати лет ты был моим отцом. Какие бы преступления ты не совершил, — не твоему сыну судить тебя. Будь ты еще более запятнан убийствами — мои слезы, мои молитвы очистят тебя.

Тотила с гневом отступил назад. Глаза Цетега блеснули торжеством.

— Но я не могу выносить мысли, — продолжал монах, — что все эти преступления ты совершил ради меня. Знай: никогда, никогда, если бы даже это меня и прельщало, — но меня прельщает терновый венец Голгофы, а не запятнанная кровью корона Рима, — я не мог бы принять наследства, над которым тяготеет такое проклятие. Я — твой, но будь же и ты сыном моего Бога, а не ада. Если ты действительно любишь меня, откажись от своих преступных планов, раскайся. И я вымолю тебе прощение у Бога.

— Что ты толкуешь о раскаянии, мальчик — мужчине, сын — отцу? Оставь мои дела в покое. Я сам отвечу за них.

— Нет, Цетег, я не могу следовать за тобою, пока ты не раскаешься. Раскайся, смирись, — не предо мною, понятно, а перед Господом.

— Ха, — засмеялся Цетег, — что ты с ребенком, что ли, говоришь? Все, что я сделал, знай, я готов снова сделать, если бы понадобилось.

— О Цетег, — в ужасе вскричал Юлий. — Не говори этого: есть Бог.

— Ну, оставим Бога в покое. Я не верю в него, — ответил Цетег. — Довольно слов. Иди же ко мне, Юлий, ты ведь — мой.

— Нет, — крестясь, ответил Юлий. — Я не твой, я принадлежу Богу.

— Ты мой сын! Я приказываю тебе следовать за мною! — вскричал Цетег.

— Но и ты сын Бога, как и я. Ты отрицаешь, а я признаю нашего Отца. Теперь я навсегда отрекаюсь от тебя.

— Следуй за мною! — вскричал вне себя префект и схватил Юлия за руку.

Но тут снова блеснул меч Тотилы. Враги в третий раз бросились друг на друга, и Юлий не смог уже остановить их. Тотила первым ударом ранил префекта в голову, но тот устоял. С криком бросился Юлий между них, но он не мог бы удержать их. И второе столкновение врагов грозило быть смертельным, потому что оба противника лишились щитов. На в эту минуту на ступени храма вбежали люди и удержали их. Тотилу отвлек Гунтарис и Визанд, Цетега — Лициний и Сифакс.

— Скорее в лагерь, король, предстоит битва, — вскричал Гунтарис. — Пришло подкрепление и важные вести с юга.

— Скорее в лагерь, Цетег, — кричал Лициний. — Императрица Феодора умерла, и прибыло главное войско сто тысяч человек под начальством не Ареобиндоса, а Нарзеса.

— Нарзеса! — побледнев, вскричал Цетег. — До свиданья, Юлий, мой сын.

— Я сын Бога, — ответил Юлий.

— Он мой! — вскричал Тотила, обнимая своего друга.

— Ну хорошо, — вскричал Цетег. — Битва за Рим решит и этот спор. Я вырву тебя из лагеря варваров. — И он бросился со ступеней храма к своему лагерю на север. Тотила и Юлий — бросились к югу.

Глава XIII

Прибыв в лагерь, Цетег тотчас отправился навстречу Нарзесу и на рассвете следующего дня подъехал к его лагерю. Впереди других расположились дикого вида рослые люди с длинными копьями и широкими мечами. Без седел они крепко сидели на своих сильных лошадях. Их предводитель издали завидел подъезжавшего Цетега и стрелою бросился к нему на своей прекрасной лошади. Светлые глаза блестели смелостью и хитростью. Подъехав к префекту, он остановился и с минуту пристально смотрел на него.

— А, ты, должно быть, Цетег, защитник Италии, — вскричал он наконец и, повернув коня, уехал назад еще быстрее, чем приехал, и скрылся за лесом, где стояла пехота.

Цетег подъехал к рядам его воинов.

— Кто вы, и кто ваш предводитель? — спросил он.

— Мы лангобарды, — ответил один из них. — А наш предводитель — Альбоин, сын нашего короля. Он нанялся к Нарзесу.

«А, — подумал Цетег, — значит труды Лициния пропали даром».

Между тем вдали виднелись носилки Нарзеса. Подле них стоял Альбоин.

— Так ты не хочешь, Нарзес? — шептал он. — Напрасно, он кажется мне очень опасным. Тебе не надо говорить, ты только шевельни пальцем, — и он умрет.

— Отстань, — ответил Нарзес. — Я прекрасно понимаю, что ты хочешь устранить Цетега с дороги не для меня, а для себя. Но он еще нужен мне. Пусть сначала он уничтожит Тотилу, а мам уже я справлюсь с ним. Его судьба уже решена.

Между тем подъехал Цетег.

— Добро пожаловать, Нарзес, — сказал он. — Италия приветствует величайшего полководца этого столетия, как своего освободителя.

— Хорошо, оставим это, — ответил Нарзес. — Ты удивлен моим появлением?

— Кто ждет на помощь себе Ареобиндоса и вместо него находить Нарзеса, тот может только радоваться.