«Борьба за души» и другие рассказы - [43]

— Хочу, — ответила бы Матеша.

Потом бы все поцеловали крест и за счастливый исход сватовства поставили в церкви свечку.

А через неделю пришел бы отец Власия сосед Филипп с дядей Стражбой.

— Кум мой и сосед, — начал бы Филипп, — идем мы к тебе выпить чарку и по-хорошему спросить: не передумал ли ты, часом, выдать свою дочь Матешу за моего сына?

— Не передумал, — сказал бы Гамо, — добро пожаловать! Выпьем по чарке и съедим белую курочку…

Матеша бы изжарила белую курицу, съела ее сердце — чтобы быть счастливой в замужестве, — и теперь настал бы черед старого Сочибабика и дядьки Стражбы поставить в церкви большую свечку, на которой свечник из города красиво напишет: «Матеша Гамо, Власий Сочибабик — бог дай здоровье!» Свечи будут гореть с утра до вечера целую неделю, а когда догорят, священник позовет Матешу и Власия к себе в дом, где их уже будут ждать Миха Гамо с отцом жениха Филиппом, дядюшка Стражба и нотариус Палим Врашень. Будут составлять свадебный контракт и сговариваться, какие поля и сколько голов скота даст отец Сочибабику на обзаведение, а Миха Гамо дочери в приданое.

Подпишут контракт, выпьют на радостях доброго вина и тут же заплатят священнику за «оповьедение», оглашение свадьбы.

— Мда… — скажет ксендз, — не грех бы, соседи, немного и накинуть…

Прибавят достойному отцу. Потом первое, второе, третье оглашение, а там и свадьба недалеко…

От таких мыслей Матеша не выдержала и заплакала. Ах, какой глупый Сочибабик! Все ходит да ходит вечерами, слова не скажет, только многозначительно улыбается, когда проходит мимо…

Пополудни Матеша Гамо отправилась на перевоз к Матео Лучику.

— Матео Лучик, милый крестный, сослужи мне большую службу…

Матео уже старик, а сердце все равно взыграет, когда рядом красивая дивчина…

— Чего же ты хочешь, голубица Матеша?

— Матео, милый, батюшка вчера выпивал у тебя. А кто тут был с ним еще?

— Ваши работники, Матеша. Потом крестьяне Леков, Опатрник, Келин и другие, и все были пьяные. Еще сидел…

— А Сочибабика не было, милый Лучик?

— Не было, голубица. Сидели Леков, Опатрник, Келин…

— Ах, Матео, Матео, век буду бога за тебя молить! Только скажи вечером батюшке, что был здесь Власий Сочибабик, и ему он обещал меня в жены. И скрепил свое слово клятвой!

— Хорошо, голубица Матеша, сделаю, как велишь, только поцелуй старика Матео… Так, голубица. Иди и не терзайся боле, Матео Лучик всегда держит слово.

Бежит голубица Матеша по проселку, спешит домой, с легким сердцем глядит на людей, собирающих крупные кукурузные початки, и весело напевает…

IV

Вечером Миха Гамо сел на лавку перед корчмой у перевоза, раскурил трубку, прихлопнул у себя на носу пару назойливых комаров и повел с Матео Лучиком такой разговор:

— Так что, Матео, доволен вчерашним?

— Доволен, Михо. А ты?

— А я, Матео, недоволен. Согрешил я. — Гамо вздохнул и продолжал: — Пьешь и не знаешь, что говоришь…

— Зато Сочибабик будет доволен, Михо!

— Причем тут Сочибабик, с чего ты его приплел, Матео? Ведь я толкую о том, что вчера нагрешил и что все мы грешники окаянные…

— Эх, Михо, Михо, да разве ты не помнишь, как поклялся Сочибабику, что отдашь ему Матешу?

Гамо встал и крепко обнял корчмаря:

— Тяжелое бремя свалилось с моей души! Сочибабик — добрый хлопец, а его отец Филипп — мой добрый сосед, с ним мы уже не раз братались. Никто не помнил, кому я клятвенно обещал свою Матешу. Касица, Растик, Крумовик, Леков, Опатрник, Келин — все впали в грех и упились, чисто нехристи. И я вместе с ними… Я уж совсем было подумал: а не затесался ли промеж нас нечистый, и ему, черту проклятому с черной кровью, посулил ты, Михо, отдать Матешу?.. Разве не слыхать в Междумурье, что нечистая сила нет-нет да и объявится среди крещеных? Помню, покойница мать когда-то сказывала, как ее отец — царство ему небесное — раз поехал в Вараждин покупать коровенок. Купил и вечером идет восвояси. Да, а накупил-то одних черных. Гонит их себе по дороге и вдруг где-то за Лудбрегом чует — в воздухе запахло серой. Ни зги не видно, а коровы нежданно-негаданно начинают светиться. Шерсть блестит, махнут хвостом — молнии сыплются, словом, обратились коровки в леших — Матео перекрестился, — превратились в страшных чертей, в злых духов, сплясали чардаш вокруг бедняги и сгинули в дубняке. Дед до смерти перепугался и пошел домой без коровенок. Только всю дорогу слышал в лесу голоса: «Мачада, мачада, мачада». Говорят, больше всего чертей родится в трясинах вдоль Муры и Дравы… А вот люди почему-то болтали, что-де старый проиграл их в карты. Живешь и не знаешь, не доведется ли встретить беса либо злого духа… Это меня и мучило! А ну, Матео, неси бутылку вина, смоем страх и выпьем за здоровье Сочибабика…

И попивает Миха Гамо с Лучиком. Он уже развеселился и обещает корчмарю, что на свадьбе его Матеши будут пить только Лучиково вино, то, которое с холмов за Вараждином. А пустые бутылки гость разбивает об дерево… На счастье! Миха швыряет бутылку, а что приносят осколки? Осколки приносят счастье, предвещают, что будущее будет добрым и счастливым…

Прокричав об этом во мрак ночи, Миха в темноте отправляется домой. Но сбивается с дороги. Вместо в поля, подается тропкой вдоль Муры. Тропа узкая, а Миха на ней чардаш пляшет. Вспугивает дроф, что спят в камыше на болоте, и те с криками пробуждаются.