Борьба страстей - [23]

Тогда внезапно восторгъ овладѣлъ всѣми членами «Ферейна», и они собрали между собою двѣсти кронъ для покупки учителю домашней утвари.

* * *

Наступила осень, плохая погода, темныя ночи. Оба ночныхъ сторожа встрѣчаются попрежнему на рынкѣ макрелей; они здороваются, болтаютъ между собою и идутъ вверхъ по улицѣ. Темная ночь, и только фонарь у гостиницы распространяетъ тускливый свѣтъ. Одинъ изъ сторожей беретъ своего коллегу подъ руку и крѣпко держитъ его. Они стоятъ и смотрятъ…

Происходитъ нѣчто странное, Тоннесъ Глай идетъ спокойнымъ шагомъ внизъ по улицѣ и направляется прямо въ конторѣ консула. Но вѣдь теперь ночь! Когда онъ доходитъ до верхушки лѣстницы, онъ останавливается и стоитъ нѣсколько секундъ, наклонивъ слегка голову набокъ, благодаря мыслямъ, отягощающимъ ее. Но едва сторожа собрались поставить ему удивленный вопросъ, какъ самъ консулъ отворилъ ему дверь. Это было самое удивительное изъ того, что они пережили за тѣ пятнадцать лѣтъ, что охраняли городъ! Они остаются стоять тамъ, гдѣ стояли.

Тоннесъ Глай вошелъ тихонько и ждалъ пока консулъ запретъ дверь. Затѣмъ его повели въ самую отдаленную комнату конторы. И здѣсь такъ-же дверь была плотно и крѣпко заперта.

— Я думаю, не стоитъ зажигать огонь, — сказалъ консулъ. — Фонарь гостиницы бросаетъ сюда немного свѣту. Но садитесь, пожалуйста. Садитесь вотъ сюда!

Тоннесъ Глай почтительно сѣлъ на кончикъ стула.

— Такъ вотъ, это было какъ разъ то, что я хотѣлъ вамъ сказать, — началъ консулъ. — Вы это уже знаете. Вы видѣли меня одинъ или два раза, коротко говоря, нѣсколько разъ. Сколько разъ вы меня видѣли?

— Семь разъ, господинъ консулъ, — отвѣчаетъ Тоннесъ Глай.

— Такъ часто я не бывалъ у нея, — сказалъ консулъ. — Это было два-три раза, въ этомъ я признаюсь. Два-три маленькихъ раза.

Тоннесъ Глай возражаетъ:

— Семь разъ, господинъ консулъ. Извините меня за мое замѣчаніе.

Консулъ зажигаетъ сигару, но не предлагаетъ Тоннесу Глайю.

— Пусть будетъ такъ, — говоритъ онъ и пускаетъ дымъ на воздухъ. — Но я надѣюсь, относительно другихъ вопросовъ, мы будемъ съ вами солидарны, мой добрый Янсенъ.

Но его не проведешь, и онъ не дѣлается мягче отъ того, что консулъ называетъ его «добрымъ Янсеномъ».

— Всего только Тоннесъ Глай, господинъ консулъ, — возражаетъ онъ.

Консулъ киваетъ головой и выпускаетъ изо рта сигарный дымъ.

— Хорошо… Ты говорилъ, что видѣлъ меня выходящимъ изъ ея дома. Это, во-первыхъ. Во-вторыхъ, ты сказалъ ей, что я долженъ тебя наградить. Сколько ты требуешь? — Съ этими словами консулъ предлагаетъ Тоннесъ Глайю сигару, отъ которой онъ однако отказывается. Онъ настаиваетъ, но Тоннесъ все-таки отказывается.

— Сколько я требую? — отвѣчаетъ онъ. — Мнѣ нужно не много при моей бѣдной жизни. Это долженъ рѣшить самъ господинъ консулъ.

— Сколько?

— Въ этомъ отношеніи я нахожусь во власти господина консула.

— Гм… Да, это возможно. Да, ты это доказываешь на дѣлѣ. Мнѣ не нужно заключать съ тобой сдѣлки, Тоннесъ Глай. Но я не люблю, чтобъ обо мнѣ лгали, злословили, сплетничали: у меня семья. Поэтому я хочу заткнуть тебѣ ротъ. Вотъ именно то, что я хочу. Я говорю достаточно ясно.

Тогда Тоннесъ Глай почтительно спрашиваетъ:

— Кто долженъ быть отцомъ, господинъ консулъ?

Консулъ отвѣчаетъ:

— Отцомъ? Это ужъ не мое дѣло.

— Женщинѣ одной не такъ-то легко это обдѣлать, — говоритъ Тоннесъ Глай. — Господинъ консулъ долженъ это обдумать.

— Да, что же ты придумалъ?

Тонпесъ вертитъ въ рукахъ свою шляпу и соображаетъ.

— Господинъ консулъ могъ бы меня выдать за отца, — говоритъ онъ. — Конечно, если она сама на это согласится.

Консулъ пронизываетъ его взглядомъ и чувствуетъ себя внезапно спасеннымъ.

— Я всегда говорилъ, что у тебя удивительная голова, Янсенъ. Я уже неоднократно желалъ себѣ твою голову, Янсенъ.

Но тотъ остается попрежнему холоденъ.

— Меня обыкновенно не зовутъ Янсенъ, господинъ консулъ. Это преувеличеніе. Мое имя Тоннесъ Глай.

— Да, да, Тоннесъ Глай, хорошо. Но я часто желалъ себѣ твою голову. Твое предложеніе очень цѣнно. Я думаю, оно что-нибудь да стоитъ и въ денежномъ отношеніи. Сколько ты самъ думаешь?

Тоннесъ Глай обдумываетъ.

— Тысячу кронъ.

Консулъ вздрагиваетъ, какъ ужаленный.

— Боже тебя сохрани! Ты знаешь, что у меня семья. Говори серьезно, парень!

— Тысячу кронъ, господинъ консулъ. Извините мое неумѣстное замѣчаніе.

— Объ этомъ не можетъ быть и рѣчи! — говоритъ консулъ и встаетъ съ своего мѣста. Онъ смотритъ задумчиво въ окно. Затѣмъ оборачивается къ Тоннесу Глайю и рѣшаетъ:- Нѣтъ, тогда у насъ ничего не выйдетъ. Извини, что я тебя такъ поздно побезпокоилъ. Я поищу кого-нибудь другого.

— А что думаетъ господинъ консулъ сдѣлать cо мною? — спрашиваетъ Тоннесъ Глай и встаетъ съ мѣста.

— Съ тобой? Что я съ тобой сдѣлаю, чортъ? — говоритъ консулъ, вдругъ задрожавъ отъ гнѣва. — Я прикажу тебя завтра же арестовать! Вонъ отсюда!

Консулъ хватается за дверь, а Тоннесъ Глай дѣлаетъ видъ, что хочетъ уходить.

— Позвольте мнѣ объяснить вамъ, въ чемъ дѣло, — говоритъ онъ смиренно. — Я все же самый удобный изъ всѣхъ, кого можетъ достать господинъ консулъ.

Консулу ясно, что Тоннесъ Глай правъ, но онъ золъ и возражаетъ.