Борьба или бегство - [32]

«Ну ладно», — подумал я, перекатываясь на кровати, чтобы Ника оказалась снизу. Мысленно я отметил этот момент. Мне хотелось до конца отдавать себе отчёт в происходящем. Измена свершилась, и хотя из нашей тёмной комнаты не было видно небес, уверен, они не разверзлись. Да и сам я, в общем, не почувствовал ничего необычного. Мне лишь было неприятно видеть лицо Ники. Я снова закрыл глаза и старался поменьше открывать их в дальнейшем.

С каждой минутой она стонала всё громче. Из-за жары я быстро взмок и чувствовал, как пот хлюпает между нашими телами. Когда мы перевернулись на бок, я сощурился, пытаясь рассмотреть постеры над противоположной кроватью. Чуть позже — и вовсе поймал себя на мыслях о работе.

Уже минут через пятнадцать я понял, что не хочу продолжать. Мои глаза заливал пот. Украдкой я вытер лицо о подушку — на ней осталось мокрое пятно. Мучительно хотелось глотнуть свежего воздуха. Пора было закругляться. Я начал ускоряться, и Ника едва ли не завизжала.

После секса я лежал на спине и обнимал Нику за плечо. Она молчала, чем несказанно радовала: мне хотелось сосредоточиться на своих ощущениях. Сегодня исполнилось то, о чём я так долго мечтал. Я прислушивался к себе, ожидая, когда же придёт радость победы, но чувствовал лишь вонь. Давно пора было открыть окно. Я попытался выбраться из постели, но Ника не отпускала меня.

— Давай полежим ещё, — прошептала она и потянулась своими губами к моим.

Я повернул голову и посмотрел на неё в упор. Помада на губах смазалась, а крашеные волосы топорщились мятой паклей. Я вдруг ощутил тошноту.

— Извини! — я резко отвернулся. — Что-то мне нехорошо.

Ника отпустила меня, и я босиком прошлёпал на кухню, а затем и на балкон. Распахнул окно настежь и упёрся руками в подоконник. Летний вечер пах чудесно — так же, как и вчера, и позавчера. Через двор ковыляла старушка с маленькой девочкой. Я только что изменил той, что любила меня всем сердцем, а жизнь шла своим чередом.

Вечер закончился довольно неприятно, зато быстро. Ника хотела, чтобы я остался и познакомился с её подругами, а я говорил, что дома меня ждут дела. Она заговорила про Париж. Я неохотно отвечал, но напомнил, что до сих пор не уверен до конца, что поеду. Тогда Ника внезапно начала кричать, что я её использовал. Из глаз её брызнули слёзы, а я поморщился от избытка мата, которым изобиловали её крики.

— Проваливай! — она бросила в меня моими джинсами.

Прозвучало это одновременно яростно и плаксиво. Косметика, которая и без того пребывала не в лучшем состоянии, потекла от слёз, щёки покраснели. Пожав плечами, я натянул джинсы. Уже в коридоре, будучи одетым и извлекая свою кофту из кучи курток на полу, я понял, что забыл носки. Возвращаться в комнату не хотелось, и я натянул кеды на босу ногу. Ника наблюдала за этим, прислонившись плечом к стене.

— Что ж, пока, — сказал я.

Ответа не последовало. Я похлопал по карманам: бумажник, ключи, телефон — на месте. Повозившись несколько секунд с защёлкой, я вышел и аккуратно прикрыл дверь. Замок лязгнул за моей спиной.

* * *

По дороге домой я заложил большой круг по району. Эйфория от достижения долгожданной цели так и не пришла. Более того, теперь я чувствовал себя запачкавшимся. Мне уже хотелось забыть Нику, её лицо и запах, но, очевидно, это было не так просто. Нужно было взять паузу, чтобы осознать случившееся, а уж потом делать выводы.

В течение нескольких недель я тщательно следил за своим поведением, ни жестом, ни взглядом не намекая Наде на произошедшее и одновременно прислушиваясь к собственным ощущениям. Надя всё так же вызывала у меня восхищение и нежность, я по-прежнему любил её. Она не заметила ничего подозрительного, потому что ничего подозрительного не случилось: наши отношения и впрямь никак не изменились. К этому я был готов.

Но кое-что другое оказалось для меня неожиданным. По расчётам, секс с другой девушкой должен был принести удовлетворение, успокоение. Тут я ошибся: недовольство собой, казалось, только возросло во мне. Привычный тезис «я добился цели» почему-то не помогал. При мысли о собственной победе я чувствовал не радость, а отвращение.

Парадокс. Мои правила гласили, что отступать нельзя, но сама цель вызывала неприязнь.

Тем временем раздражение, которое я испытывал по отношению к себе, в моём сознании стало распространяться и на Надю. Она выглядела счастливой и, похоже, совсем не замечала бури, терзавшей меня изнутри. Теперь у меня было железное доказательство моей правоты в спорах с Надей: я изменил, и нашим отношениям это не повредило. Но использовать такое доказательство я не мог, и это раздражало ещё сильнее.

Чем больше я злился, тем тщательнее контролировал внешнее спокойствие, и этот контраст мучил меня ещё больше. Недовольство собой и Надей переплелись в моей голове, и я уже не мог отличить одно от другого.

5

Август подходил к концу, и мы с Надей засели за подготовку зимней поездки на сноубординг — чтобы сэкономить, нужно было бронировать всё заранее. Участников набиралось пятеро: я, Надя, Паша, Коля — мой одногруппник, и Лёха — крутой сноубордист, с которым мы сдружились несколько лет назад на склонах Татр в Словакии. В качестве цели на этот сезон был выбран австрийский курорт Зёльден.