Бонташ - [21]

14 марта.

…Ассистент Орликов на занятиях в лаборатории металлорежущих станков кружит вокруг меня, предлагает взяться за научную работу, кинематичесское исследование суппорта токарного автомата. Он меня приметил ещё, когда я точил образцы, и возмущался, говорил, что станочник должен делать работу по станкам. А я уклоняюсь от прямого ответа. Мой прежний опыт со злополучными образцами не склоняет меня в пользу продолжения таких занятий. Чепуренко так и не говорил еще со мной с тех пор, как я отдал ему свои материалы. Фактически море сил и золотого времени было перемолото впустую. Ведь недаром никто у нас в группе не намерен заниматься "научной" деятельностью. Я уже убедился, что все оказываются благоразумнее и дальновиднее меня, а все мои начинания получаются бессмысленными. Но разве же меня карьеризм толкает на это?..

15 марта.

…А Милу я встретил на Владимирской в день зачёта по политэкономии. Она скзала, что ей нужна красная масляная краска для её картины. Я ей ещё прежде предлагал весь свой художественный арсенал. Выложив кисти и краски на подоконник, я дал соответствующие инструкции маме, и Мила действительно пришла за краской через день после того, как я уехал в Москву.

1 мая.

Сейчас вечер, половина девятого. Вчера я защищал проект по деталям машин. За время подготовки проекта пришло настоящее лето – не весна, а лето.

15 мая.

Вчера был последний день занятий. На этом кончился третий курс. Теперь до первых чисел июня у нас будут экзамены, а затем – полтора месяца производственной практики на станкозаводе имени Горького, здесь в Киеве.

7 июня.

Костя по первому экзамену (кристаллография) получил четыре. Из-за пустяка. Вообще, он перестал заходить, занёс мне только после политэкономии мой конспект, сказал, что снова получил четвёрку. Дома он почти не бывал, уезжал в институт на консультации и в общежитие – заниматься в компании, чего прежде никогда не делал. Мама и сестра только многозначительно усмехались. А когда я, прогуливаясь с Лёнькой Махлисом как-то перед вечером на Аскольдовой Могиле, встретил Костю с одной невысокой кругленькой светловолосой девицей из их группы, с которой я уже был случайно знаком, – то я тоже усмехнулся. Костя был с зелёной веточкой в руках, она – с целым пучком – не то веточек, не то цветков.

Завтра начинается практика на станкозаводе. Продлится до 12 июля.

14 июня.

Вчера вечером пришёл Костя. Они уезжают на практику в "Донсоду" сегодня в 10 часов вечера. Он сидел у нас, пока я кончал записывать материалы по практике и брился, потом я проводил его, рассказывал про завод. Мы попрощались, пожав руки (обычно мы этого не делали, а только в таких случаях) и разошлись.

В воскресенье мы с Милой ходили на выставку работ художников студии Грекова.

Час ночи с 19 на 20 июля.

К нам на несколько дней приезжал дядя Витя с женой. Уезжая, они договорились, что я поеду к ним, и они достанут мне путёвку на взморье. В воскресенье 15 июня, в двенадцать часов ночи, прибыла фототелеграмма: "Путёвку Миле получили немедленно выезжай Вильнюсе ищи шофера Урбанавичус Министерства Здравоохранения Витя Аня дети".

До четверга я возился с обменом паспорта, с этюдником для масляных красок, с зачётом по практике. И в четверг прибыла ещё одна телеграмма со следующим классическим текстом: "Почему нет Мили просрачиваем путёвку телеграфируйте выезд Витя".

Таким образом, завтра, то-есть уже сегодня, я вылетаю самолётом в Минск, оттуда кёнигсбергским поездом в Вильнюс, оттуда, повидимому, в Палангу, недалеко от порта Клайпеды.

9 сентября.

Новый учебный год, четвёртый курс. Всё, как обычно. Можно сказать – всё спокойно. В институте очень много новых лиц, но старые остались такими же, как прежде, и я тоже такой же, как был в прошлом году и в позапрошлом.

Можно рассказать о прошедшем.

Итак – литовский курорт Паланга: неизменный собор из красного кирпича, деревянные виллы за низкими оградами из металлической сетки, сосновый лес, дюны и – море. По-литовски "юра". Я ужинал в ресторане "Юра", в то время как мой чемодан с притороченным к нему этюдником уже был устроен в корпусе санатория. Это было 31-го июля.

Я начал жить в санатории. Днём немножко загорал, после полудника играл в волейбол. Но вечером – все словно куда-то прячутся. Пустынные аллеи и улицы, некуда деваться. Значит – в комнату, читать и спать. Читается плохо. Погода испортилась и стало совсем невмоготу. Влажные дорожки сосново-дубового парка, холодные немые дюны. Одиноко хожу по окрестностям с ненужной книгой подмышкой. Тишина, однообразная красота. Высокая трава, пушистый мох мнётся под ногами, как перина. Это уже не парк, а лес, за которым где-то справа шумит море. Да, тут есть где погулять вдвоём… С досады я ложусь на спину, подстелив мою старую неизменную кордовую куртку, и смотрю на абсолютно неподвижные верхушки деревьев. Странно, почему то, что в другие времена казалось такой желанной мечтой, мечтой о полном покое и бездельи на лоне природы, теперь совершенно не является привлекательным. Лежу и пытаюсь физически ощутить, что это место земли, под этим именно небом, находится на расстоянии тысячи километров от моего дома. Ощутить не удаётся.