Бонсай - [50]
— У меня была жуткая пневмония. Вот и все, — сказал Стефан.
— Ты неважно выглядишь, — озабоченно произнесла Бодиль.
— Мне уже намного лучше.
— Не похож ты на человека после воспаления легких, — сказал Франс. Он был в удобной спортивной одежде и кроссовках. Волосы ежиком, длинные темные ресницы. Очаровательный плотный маленький мачо.
— А у вас тут уютно. — Бодиль с интересом огляделась. Чутье подсказывало ей: что-то здесь не так. Не все то, чем кажется.
Элин принесла яблочный пирог, украшенный кусочками темного шоколада.
— Чудесно, чудесно. — Франс помог ей расставить тарелки.
Нина ковыряла оставшуюся золу. На месте сгоревших дневников словно возникла зияющая пустота.
— Пойди сюда, сядь, оставь гриль, он никуда не денется, — сказал Стефан.
— Очень оригинальная идея — использовать гриль в качестве садового камина. — Бодиль освободила место для Нины. Та сидела как на иголках, боясь неосторожным словом выдать болезнь Стефана.
Элин готовила кофе, бегала между кухней и террасой. Казалось, она не замечала неловкой ситуации, в которой молодые люди, расположенные к отцу, не были виноваты. Они искренне беспокоились о здоровье Стефана и, казалось, переживали, что вторглись в триединство и не могли проникнуться его атмосферой.
— Мы просто заехали поздороваться, узнать, как у тебя дела. Совсем не собирались напрашиваться в гости. — Бодиль пыталась понять тягостное настроение, царившее за столом. Наверное, причина была в остекленевшем взгляде Стефана, в его лице — лице умирающего человека, но она отбросила эту мысль.
Франс старался разрядить обстановку, рассказывая театральные сплетни:
— А вы слышали, что Сара, она была у тебя няней в «Ромео и Джульетте», выходит замуж за директора театра «Талия»? И что она нашла в этой тупой свинье? Наверняка из-за главных ролей.
— Лучше бы ей остаться лесбиянкой, — добавила Бодиль.
— Ну, она ведь не первая женщина, которая выходит замуж за тупую свинью, — вступился Стефан за свою старую пассию. — И потом, любовь могла изменить его, — продолжил он защитительную речь. Стефан не выносил пересудов и сплетен. Видимо, понимал, что и сам — легкая добыча. — Я очень высоко ценю Сару как актрису и как женщину, чтобы вы знали.
— Конечно, шеф, мы ничего плохого и не имели в виду, — попытался сгладить неловкость Франс.
Разговор снова зашел в тупик. Молодые люди явно не вписывались в сокровенный уклад триединства, в чем у них не оставалось сомнений из-за болезненного вида Стефана. Франс поднялся, Бодиль последовала его примеру. Высокая светловолосая «femme fatale»[16], она была одета в узкие брюки и короткую футболку в обтяжку.
— У вас усталый вид, у всех троих. Отдыхать — тяжелый труд. Надеюсь, мы не слишком помешали вам. Нам только хотелось убедиться, что ты жив.
— Может, по рюмочке на дорожку? — вяло предложил Стефан.
— Нет, спасибо, ты, похоже, сейчас и без рюмочки свалишься. — Бодиль наклонилась и поцеловала его в лоб. — Выздоравливай. Ради всех нас.
— Да, нам без тебя никак. Ты — надежда театра. — Франс заключил его в объятия и похлопал по спине, словно передавая Стефану часть своей энергии. Тот с трудом поднялся и проводил их до машины, они еще раз обняли его, словно не надеясь больше свидеться.
Когда он в своем развевающемся кимоно вернулся на террасу, Элин сказала:
— Они не поверили.
— Чему? — Стефан удивленно моргнул.
— Что это обычное воспаление легких.
— Конечно, поверили. С какой стати им не верить? — уверенно сказал Стефан.
— Так неловко получилось, — продолжила Элин, — ты что, сам не видишь?
— Ерунда какая. — Стефана разозлило, что кто-то хочет разрушить его иллюзию о собственной непостижимости для окружающих.
— Они тебе никогда не скажут о своих подозрениях, — произнесла Нина, — слишком хорошо к тебе относятся.
— А что они должны подозревать? — раздраженно сказал Стефан.
Нина и Элин обменялись взглядами.
— Ну, что у тебя…
— Лейкемия, — помогла ей Элин.
— Они очень расстроятся, узнав правду.
— Правду, — сказала Нина со злостью, — ты хочешь сказать — ложь.
— Не будь такой упертой. Не все ли равно, как это называть?
— Если все равно, почему же мы не называем вещи своими именами?
— Ты мне не нравишься в роли поборника истины.
— Придется тебе подарить нам учебник по лейкемии, чтобы мы не выглядели по-дурацки, когда нас спросят, что с тобой.
— Я же сказал, спросите у меня. Я знаю о лейкемии все. Молодой человек, мой любимый врач, сделал для меня копию замечательной диссертации о лейкемии.
— С какой стати он должен в это вмешиваться?
— Врачи у нас, к счастью, на стороне пациентов.
— То есть они поддерживают твое решение называть это лейкемией.
— Они знают, сколько у людей против нас предрассудков.
— Заискивают перед голубыми.
— Я не голубой. — Стефан побелел от ярости.
— Я устала от бесконечной лжи. Не могу смотреть людям в глаза.
— Хватит, мам, — сказала Элин.
— Никто тебя не заставляет, малыш. Можешь соскочить.
— Не слишком ли поздно говорить мне об этом!
— Признаться, я устал вести дискуссию в таком тоне.
— А я не желаю слушать, как вы скандалите. — Элин встала и вышла из-за стола. Нина побежала за ней, чтобы извиниться, загладить происшедшее. Но Элин отправилась спать, оставив Нину разрываться на две половинки. Она снова потеряла своего ребенка. Почему она никак не научится молчать и просто принимать свою судьбу — этих двоих? Делить между ними поровну солнце и ветер. Но у нее ничего не получалось. Невозможно служить им обоим одновременно. Не тот формат, она слишком мала, чтобы управиться с двумя гигантами. Нина медленно зашагала по лужайке, ей хотелось пойти к Элин, поговорить. Когда между этими двумя возникало несогласие, Стефан перевешивал.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основе первого романа лежит неожиданный вопрос: что же это за мир, где могильщик кончает с собой? Читатель следует за молодым рассказчиком, который хранит страшную тайну португальских колониальных войн в Африке. Молодой человек живет в португальской глубинке, такой же как везде, но теперь он может общаться с остальным миром через интернет. И он отправляется в очень личное, жестокое и комическое путешествие по невероятной с точки зрения статистики и психологии загадке Европы: уровню самоубийств в крупнейшем южном регионе Португалии, Алентежу.
Роман греческого писателя Андреаса Франгяса написан в 1962 году. В нем рассказывается о поколении борцов «Сопротивления» в послевоенный период Греции. Поражение подорвало их надежду на новую справедливую жизнь в близком будущем. В обстановке окружающей их враждебности они мучительно пытаются найти самих себя, внять голосу своей совести и следовать в жизни своим прежним идеалам.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Роман «Площадь» выдающегося южнокорейского писателя посвящен драматическому периоду в корейской истории. Герои романа участвует в событиях, углубляющих разделение родины, осознает трагичность своего положения, выбирает третий путь. Но это не становится выходом из духовного тупика. Первое издание на русском языке.
О чем моя книга? О жизни, о рыбалке, немного о приключениях, о дорогах, которых нет у вас, которые я проехал за рулем сам, о друзьях-товарищах, о пережитых когда-то острых приключениях, когда проходил по лезвию, про то, что есть у многих в жизни – у меня это было иногда очень и очень острым, на грани фола. Книга скорее к приключениям относится, хотя, я думаю, и к прозе; наверное, будет и о чем поразмышлять, кто-то, может, и поспорит; я писал так, как чувствую жизнь сам, кроме меня ее ни прожить, ни осмыслить никто не сможет так, как я.