Боно. Удивительная история спасенного кота, вдохновившего общество - [50]

– Отличный галстук, – сказала я. – Откуда он у тебя?

Боно издал счастливое «мяу» где-то в районе моей ноги.

– Ты же купила его мне, помнишь?

Компьютер Филиппа качнулся, и на меня уставилось сердитое лицо Джоны.

– Что случилось, мальчик? – спросила я.

– Он услышал другого кота, – сказал Филипп, поглаживая Джону и пытаясь усадить его к себе на колени.

– О, Джона, – сказала я. – Тебе не нужно волноваться из-за Боно. Ты такой красавец!

Джона навострил уши. Он всегда был падок на лесть.

– Посмотрите на эти глаза, – добавила я, пытаясь игнорировать Боно, который теперь вился вокруг моих ног. – Как они стали такими голубыми?

Когда Боно мяукнул во второй раз, Джона прижал лицо к экрану и зарычал, как медведь.

– Не глупи, Джона, – сказала я. – Боно твой друг.

Когда глаза Джоны сузились, превратившись в две узкие бирюзовые щели, я почувствовала, как второй вариант накрывается медным тазом. Никогда Джона не примет соперника в свою жизнь.

– Ты еще не нашла ему дом? – спросил Филипп.

– Я думала, что нашла. Одна девушка сказала, что хочет забрать его, – ответила я. – Но она не пришла.

– Как жаль, – сказал Филипп, качая головой. Его разочарование казалось искренним.

– У меня есть сумасшедший сосед, – начала я, чтобы поднять ему настроение. – Его зовут Патрик. Он из Ирландии и такой хвастун. Рассказывает, что знает всех писателей, когда-либо живших в Нью-Йорке.

– Он писатель?

– Я не думаю. Он просто пьет с писателями и спит с ними.

– Он живет под вами? – спросил Филипп сдержанным тоном, очень уместным на чаепитии у викария.

В каждых отношениях есть тот, кто любит, и тот, кого любят. В наших отношениях с Филиппом я всегда была тем, кто любит, – обожающей его, неуверенной в себе и постоянно переживающей, что его уведет за собой женщина, разбирающаяся в правилах регби, с подтянутыми бедрами. Подруги постоянно говорили, как мне повезло с мужем, и я была вынуждена согласиться. Он фантастический муж и отец, чья доброта и терпение почти не имеют границ.

Однако после рака я осознала это беспокойство. Жизнь слишком коротка, чтобы переживать из-за того, что может никогда не случиться.

Рак научил меня тому, что хуже смерти может быть только жизнь не на полную катушку. Как бы парадоксально это ни звучало, из-за болезни я чувствовала себя более живой, чем когда-либо. Перспектива остаться одинокой, брошенной или тому подобное больше не пугала меня. Я не просто жила в Нью-Йорке, я наслаждалась уединением. Мне не нужно было извиняться или объясняться перед кем-то. Никто не ждал, что я буду держать в кармане панадол на случай чьей-то головной боли. А с таким соседом по комнате, как Боно, я совсем не была одинока.

Впервые в жизни до меня дошло, что и Филипп тоже может чувствовать неуверенность, да еще какую. Если я шутила, что он может променять меня на топ-модель с обложки туристического журнала, он отвечал, что я могу сбежать от него с кем-то… литературным.

– О нет! – воскликнула я. – Это не то. Он, наверное, гей.

По правде, Патрик был не прочь пофлиртовать и почти наверняка натурал.

– На самом деле я уверена, что он гей, – добавила я. – Он интересуется моей одеждой.

Джона снова взвыл. Филипп положил его голову на бок.

– Не в этом смысле! – сказала я. – Ты же знаешь, как геи любят шопинг.

– Ты ходишь с ним по магазинам?

Джона издал несвойственное ему шипение, но это никак не подействовало на Боно, который лежал на спине, играя с кусочком бумаги.

– НЕТ! Чуть позже я спущусь к нему на чай, чтобы отпраздновать смерть Маргарет Тэтчер. И все.

– Я не знал, что тебя волнует Маргарет Тэтчер.

– Нет! Меня не… это они все тут, в Нью-Йорке, – соврала я. – Они все в данный момент это делают. Правда, большинство из них пьют виски.

Наступила неловкая тишина.

Он ослабил галстук и заговорил об ужине. На самом деле он выглядел уставшим.

Мы закончили разговор взаимными «Я тебя люблю», и Джона послал мне уничтожающий взгляд.

После обеда я спустилась вниз и постучалась в дверь с надписью «ДВЕРЬЮ НЕ ХЛОПАТЬ!». Если бы только Филипп увидел Патрика, он бы понял, что ему не о чем переживать. Я подождала пару минут, но ответа не последовало. Я с облегчением положила книгу на пол под надписью и на цыпочках поднялась наверх.

Мне предстояло множество дел по подготовке к книжному ланчу в зоомагазине. Как-то в провинциальной Новой Зеландии женщина, которая прождала в очереди двадцать минут, наклонилась и прошептала мне на ухо, что однажды она будет сидеть в кресле автора, а я буду выражать ей свое почтение. Я сказала, что буду счастлива поменяться с ней местами.

Первое, чего я боюсь, – это что читатели будут разочарованы, увидев меня вживую. Я вряд ли буду размещать свои самые уродливые фотографии в социальных сетях. Кроме того, я не всегда говорю остроумно или глубокомысленно и в последнее время бываю глуховата. Кроме того, следует продумать, сколько времени провести с каждым человеком. Если люди проехали верхом на лошади через зону военных действий, чтобы встретиться со мной, они заслуживают больше, чем мимолетная улыбка и подпись, нацарапанная в книге, которую они только что купили. Я беспокоюсь, что неправильно напишу имя. Или, в панике от всего этого, в какую-то минуту забуду имя подруги, пришедшей, чтобы поддержать меня. Я пыталась выйти из ситуации, спросив, для кого мне подписать экземпляр. Это не помогло мне, когда она положила руку мне на плечо и сказала: «Просто для меня».