Бомба из прошлого - [26]

Он устал, вымотался и ничего не чувствовал. Саймон Роулингс поступил с ним по-человечески и ничем не заслужил такого отношения, предательства и обмана. Но что поделаешь, если мир, в котором живешь, требует этого. Здесь используется все, каждый человек. Отношения здесь не учитываются.

Этот вопрос уже задавали ему на собеседовании.

— Скажем прямо, Джонни, пусть это и прозвучит грубовато, надеюсь, коллеги простят мне эту вульгарность. Поработав с объектом, вы проникнитесь к нему симпатией, привыкнете к его окружению, начнете видеть в людях лучшие стороны, но ваше задание останется прежним: поломать им всем жизнь, обмануть их и уйти со сцены. Справитесь? Сил хватит?

В группе, проводившей собеседование, их было трое: суперинтендант из отдела убийств — он-то и задал этот вопрос, дивизионный коммандер, женщина в накрахмаленной блузке и идеально отглаженной форме, и психолог, средних лет мужчина с пронзительным взглядом, наблюдавший и ничего не говоривший.

— Я буду в первую очередь полицейским, — ответил Джонни. — Мой долг в таковом качестве состоит в том, чтобы получить доказательства преступной деятельности. Для меня это — на первом месте. Я сделаю свою работу.

Друг в Бристоле, человек постарше и поопытней, советовал не распространяться, отвечать коротко и по делу, не терять бдительности и выказывать искренность и честность, демонстрировать уверенность и твердость.

— Вы сможете жить в изоляции? — спросила женщина. — Сумеете выдержать в ситуации, где все — ложь? Вам придется полагаться только на себя и существовать в постоянном обмане. Поверьте, это нелегко.

Джонни до сих пор помнил свои ответы.

— В детстве мне не приходилось рассчитывать на компанию. Предоставленный самому себе, я обходился своими силами. Мне не требовался кто-то еще, чтобы пожаловаться на жизнь, поплакаться кому-то в жилетку. Я не был дома с тех пор, как ушел из него и поступил на службу. Я два месяца провалялся в госпитале, инвалидом, и никто не навестил меня. Я не боюсь одиночества. — Собеседование закончилось быстро, всего лишь девяносто две минуты, тогда как у других оно растягивалось до трех часов. Он все сделал правильно и произвел нужное впечатление. Джонни не сомневался, что его приняли. Я сделаю свою работу — вот они, нужные слова. Я обойдусь своими силами. Другие вопросы касались более детальных аспектов: как он поведет себя, живя с наркоманами, проститутками, рядом с педофилами. Жуткие слова, но только слова.

Запомнилось и напутствие суперинтенданта из отдела убийств, который подался вперед и негромко сказал:

— Ты сможешь позаботиться о себе. Но мы всегда будем рядом. Для нас безопасность наших людей — самое главное. Мы просим их, приняв во внимание реальности, подвергнуть себя риску и обречь себя на не очень приятную жизнь. Но если ситуация обострится, играть в героев не нужно. Человек важнее задания, и мы ждем от своих, что они не станут рисковать сверх меры, а вовремя уйдут со сцены.

Джонни Кэррик поднялся по ступенькам дома, комнату в котором снял за две недели до поступления к Гольдману.

Он открыл дверь, подобрал письма и пошел наверх. Там, на втором этаже, его ждала обставленная самым необходимым комната, ставшая его домом. Комната, где он был один и где не нужно было лгать.

ГЛАВА 4 10 апреля 2008

Может быть, из-за случившихся накануне перемен Кэррика в то утро не отпускало ощущение, что наблюдают за ним пристальнее и внимательнее, чем обычно.

— Чем глубже проникаешь в организацию, чем шире открывается перед тобой дверь, тем больше к тебе внимания. — Так говорил инструктор на курсах подготовки. — Естественное подозрение, которое люди питают к постороннему, тем более иностранцу, полностью подавить нельзя. Каждый шаг вверх означает, что тебе нужно быть еще осторожнее.

— В самом начале курсов они проводили ролевую игру: испытуемому предлагалось купить сильнодействующий наркотик, обменять фальшивые деньги, напиться, после чего его подвергали допросу, проверяя психологическую устойчивость в условиях стресса.

Переднюю дверь открыл Григорий. Кэррика оглядели, словно он был куском мяса на сковородке. Ни привета, ни приглашения войти. Может быть, Григорий почувствовал в нем конкурента, потенциального претендента на его место? Кэррик радушно улыбнулся, но и этот жест остался без ответа. Выглядело это несколько странно: трудно поверить в опасность, когда с лестницы доносятся веселые детские крики, а из кухни тянет свежесваренным кофе. Он спустился в дежурку.

— Ты считаешь, что справишься и с изоляцией, и с необходимостью постоянно лгать и все время быть начеку, но никакой гарантии никто из нас дать не может, — говорил инструктор. — Ролевые игры — дело хорошее, но реальную ситуацию они заменить не могут. Если почувствуешь, что срываешься, что вот-вот можешь расколоться, бросай все и уходи. Не разыгрывай из себя героя, мачо. Не считай, что это провал. Если ты не выдержал под прессом, это не значит, что ты слабак.

Его лишали сна и допрашивали с применением особой техники избиения, когда на теле почти не остается следов. Его учили ставить маячки и «жучки». Семь его товарищей осилили весь курс, но двое провалились и ушли. Больше о них не вспоминали. Кэррик зарекомендовал себя хорошо, подтвердив все то, что сказал на собеседовании и после, когда дал обещание себе самому, что не дрогнет ни под прессом, ни под стрессом.