Болваны - [27]

Он выхватил из рук Лунина дипломат, повернул его к Верстовской, поднял кверху массивную пластмассовую ручку.

- А это подойдет?

- Думаю, да, - чуть улыбнулась Верстовская.

- Сунь ручку в зубы... - кивнув на лежащего Кукеса, приказал Птицын Лунину, возвратив ему дипломат.

Кукес раскрыл глаза, но не сразу вынырнул из темной бездны бушующего моря и брызг. Постепенно тьма расступилась - он увидел над собой склоненные головы. Птицын, Ксюша, Миша Лунин, Голицын, Лиза Чайкина, Верстовская и Бень. На их лицах читались испуг и тревога. Что они смотрят? Что случилось? Почему он лежит на полу и голова у него запрокинута, и шее неудобно? Отчего во рту у него торчит что-то продолговатое и мешающее дышать? Кукес вытолкнул языком слюнявую пластмассовую ручку от черного массивного дипломата, который над его лицом в перевернутом виде держал Миша Лунин.

Кукесу помогли подняться, под руки перевели к кушетке, посадили около раздевалки. Ксюша, краснея, рассказала, что он упал на лекции, что Романичева побежала в деканат вызывать "Скорую помощь". Птицын взял у него номерок, принес ему тулуп. Кукес и вправду чувствовал себя плохо: от затылка до лба болела голова, ребра болели, как будто по ним били. И потом он никак не мог вспомнить, что именно он обязательно должен был передать Жигалкиной. Этот провал в памяти его сильно беспокоил, и он даже порывался вскочить с кушетки, чтобы бежать к Жигалкиной - выяснить у нее свои долги. Впрочем, его тут же остановили и опять усадили на кушетку. Ксюша чуть не плакала. Когда наконец приехала "Скорая помощь" и двое дюжих санитаров подошли к Кукесу с носилками, Ксюша твердо заявила, что поедет вместе с ним в больницу.

Кукес наотрез отказался от носилок. Птицын накинул ему на плечи тулуп. Голицын взял под руку. Ксюша сзади несла его сумку. Толпа студентов вывалила из института на морозец, чтобы поглазеть, как Кукеса увезут в больницу.

ГЛАВА 4. ВЫРАЗИТЕЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ.

1.

Девятая аудитория гудела, точно театр перед спектаклем. Народу действительно привалило много. Доцент Пухов как в воду глядел. Кроме курса Птицына, явившегося в полном составе, так как иначе невозможно было получить зачет по выразительному чтению, сюда завернули и другие курсы филфака и даже кое-кто с истфака.

Напротив рядов, занятых студентами, восседал президиум. Несколько парт придвинули вплотную, накрыли их зеленым сукном; как полагается, посередине выставили графин с водой, словно читать собирались члены президиума, и именно им, а не студентам, необходимо было периодически смачивать горло. Из зала Ученого совета притащили кресла для членов президиума. В центре, подперев щеку ладонью, со скучающим видом сидела декан факультета - величественная женщина с трубным голосом и слоновьими ногами. Розовощекая старушка Кикина, сладко улыбаясь, что-то быстро нашептывала ей в ухо, причем каждый наклон ее головы сопровождался ещё более сладкой улыбкой. И рядом с ней Джоконда, блистая очками, тоже время от времени загадочно улыбалась всеми тридцатью двумя черными зубами.

Доцент Пухов, выставив живот вперед и заняв своим пухлым телом квадрат полтора на полтора, давно в нетерпении постукивал ногтем по микрофону, однако шум не прекращался. Свободной рукой Пухов держал за кончик зеленый носовой платок. Пухов облачился по торжественному случаю в белый костюм, который сразу напомнил Птицыну наволочку, натянутую на очень большую подушку. Маленькая лысая красная голова в круглых очках поверх подушки вызвала у Птицына такие пошлые ассоциации, что он с негодованием их отбросил. Вопросительно взглянув на декана, Пухов, наконец, получил от нее разрешительный кивок, и открыл праздник:

- Дорогие друзья! Коллеги! - начал он с лучистой улыбкой, сильно присюсюкивая. - Сегодня у нас волнительное событие: мы с вами собрались в дни двух замечательных юбилеев, имеющих самое непосредственное отношение к нашему торжественному концерту, на котором лучшие из лучших прочтут произведения русской.. - тут Пухов запнулся, немного покряхтел, прочищая бабий фальцет, и патетически продолжал, - мировой литературы. Я имею в виду сорокапятилетие со дня присвоения почетных званий народных артистов Советского Союза основателям Московского художественного театра, великих классиков русской сцены Константина Сергеевича Станиславского (в его произношении получилось - Саисафского) и Владимира Ивановича Немировича-Данченко, между прочим бывших непревзойденными педагогами, а также статридцатипятилетия (из медоточивых уст Пухова раздался свист и шипение) со дня смерти лицейского друга Пушкина Вильгельма Карловича Кюхельбекера, преподававшего в этих стенах на Высших женских курсах...

Каждому учителю, а значит, всем, здесь присутствующим, необходимо не только владеть словесным искусством, заражая своих учеников любовью к литературе и русскому языку, но и быть немного артистом своего дела, обладать актерским дарованием, необходимым любому учителю; без него - увы! - учительская профессия будет неполной. Словесная выразительность, выразительное чтение, чтение с выражением, интерпретация текста, глубокая филологическая (в его произношении - филогисская) трактовка авторского голоса, как указывал Михал Михалыч Бахтин, - деканша во время речи Пухова мерно кивала головой, как бы всецело одобряя сказанное, но теперь она брюзгливо поморщилась и перестала кивать; Пухов с тревогой скосил глаза через очки на начальницу, понял, что зарапортовался, и очертя голову закончил оборот: - нужны нам сейчас, как воздух. Вот почему мы собрались здесь... все вместе... с вами! Я верю, что этот праздник доставит вам несколько минут наслаждения и даст пищу для ума и сердца на много дней вперед. Пускай наш концерт станет для вас тем Тулоном, о каком мечтал Андрей Болконский... (Раздались жидкие хлопки.)