Болваны - [25]

Ветер задул порывами. Он слегка озяб, зато исчезли мухи. Его беспокоил далекий однообразный гул, делавшийся все громче, громче и шедший откуда-то сзади.

Вдруг со всех сторон на него обрушились вопли женщин и детей. Крики, блеянье животных. Стук бегущих ног. Хриплые голоса мужчин. Телеги двинулись, и с ними, так и не отдохнув, потянул свою ношу и он.

Гул земли, явственно превратившийся в топот, вносил в его сердце смятение и тревогу. Сзади на повозке завизжал грудной младенец, женщина успокаивала ребенка, со слезами в голосе несколько раз подряд затягивала одну и ту же заунывную тягучую песню. А человек больно шлепал вожжами по его бокам и торопил, понукал, умолял ехать быстрей.

Ослёнок впереди с оборванной веревкой на шее метался из стороны в сторону, не зная, куда бежать. Всё потому, что потерял из виду стадо баранов и телегу, к которой был привязан.

Суетливые прыжки ослёнка перед его носом мешали ему тащить поклажу и двигаться вперед. Он угрожающе замычал, наклонил рога, намереваясь пырнуть ослёнка рогом.

Вдруг караван со скрипом встал. Мужчины спрыгнули с повозок и куда-то побежали.

Краем глаза он увидел огнедышащий столб, ходивший в ночном мраке по кругу, так что языки пламени, трепещущие и изгибающиеся от порывов ветра, оставляли после себя огненную дорожку, в которой плавился черный раскаленный воздух. Пламя извивалось точно змея. Ему стало очень страшно. Он закрыл глаза.

Крики, шум, топот, стук и скрежет колес. Они оглушили его. Им овладело какое-то оцепенение: он уже не пытался бежать или прятаться, ему стало всё равно. Страх сменился полным безразличием к бегущим и кричащим людям, животным.

В свете гигантского огненного столба, протянувшегося от неба до земли, он увидел лошадей, впряженных в колесницы, разгоряченных от быстрого бега, встряхивавших гривами и бивших копытами. Горячих коней пытались сдержать возничие. На их головах, плечах и груди блестели и переливались кусочки металла. Блестящие пластины свисали также со лба лошадей. С колесниц спрыгнули люди в таких же блистающих одеждах. В руках они сжимали согнутые в дугу и стянутые веревкой ветки с наложенными на них острыми палками, направленными в сторону каравана. Эти незнакомые люди вызывали у него тревожное чувство своими враждебными позами, гортанными голосами и угрожающими жестами.

Ветер усилился, вздыбил снизу вверх вихрь песка и понес по земле. Песочная пыль попала ему в нос. Он фыркнул, закашлялся, чихнул. Вопли и плач вокруг не утихали, а усиливались. Повернув голову, он заметил на тележке пучок травы, стянул его губами и медленно, с наслаждением принялся жевать.

Караван зашевелился, загрохотал, двинулся вперед. И он тоже потянулся за всеми. Женщина сзади притихла. Ребенок не кричал. Никто не погонял его поводьями или кнутом. Он вяло и нерешительно тащил повозку. Она стала легче, может быть, потому, что с нее слез человек.

Он раздул ноздри, так как почуял запах воды. Соленой воды. Вскоре брызги полетели ему в морду. Он недовольно вертел головой. Повозка опять стала тяжелей: на нее запрыгнул человек и крепкой рукой направлял движение, натягивая или ослабляя поводья.

На небе посветлело. Огненный столб, замыкавший караван, превратился в туманное, дымное облако, и даже жар, что исходил от него, ослаб. Он уже не боялся этого облака, но равнодушно ощущал его присутствие.

Вдруг человек погнал его вперед, прямо в воду. Кругом свирепо катились громадные сизые волны. Он упрямился, не хотел идти - человек злобно стегал его кнутом. Тогда он зажмурился, твердо решив: умру, но не сдвинусь с места. С каждым ударом кнута он вздрагивал, встряхивал рогами и мычал. Впрочем, боль притупилась.

Вдруг он почувствовал, как мягкая рука гладит его по голове. Женская рука. Он открыл глаза: женщина глядела на него страдальческим взглядом, обнимала его за шею и шептала в ухо, умоляя повиноваться мужчине и идти вперед - туда, куда тот приказывает.

Его копыта ткнулись в мягкий мокрый ил. Он медленно, нехотя двинулся вниз по узкой полосе земли между двумя стенами воды. Чем ниже он спускался, тем выше и чернее были стены из кипящей и бурлящей воды. Перед ним катилась повозка. Он обреченно тащился за ней. А по обе стороны ветер гнал и гнал холодные, взметнувшиеся до неба волны. Соленые брызги заливали ему морду, так что он только закрывал глаза, чихал и фыркал. Соль разъедала исхлестанные бока.

Ил и песок под копытами сменились скользкими острыми камнями. Он шел намного тише. Караван взгромоздился на узкую горную гряду. Мужчины спрыгнули с телег, вели лошадей и быков под уздцы, очень бережно и осторожно. Вода повсюду пенилась и кипела. Ему казалось, что волны по бокам закроют его с головой и он задохнется. На языке у него осела соль, от соли слезились глаза. А человек кричал ему: "Давай... Давай! Ну же... Ну!" - и хлестал кнутом. Он ничего уже не ощущал, кроме боли, холодного ветра и секущих по шкуре соленых водяных брызг. Он закрыл глаза и тянул, тянул этот мучительный груз.

Сквозь шум волн и завывание ветра он услышал под самым ухом пронзительный свистящий звук. Стоны, женский визг и рыдание возобновились с прежней силой.