Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака - [45]

— От песка?

— Видимо, да. Это где-то на пляже. К сожалению, фон плохо различим. Впрочем, вот тут деревья, а среди деревьев… — Он протянул Арле лупу. — У тебя хорошее зрение, посмотри-ка: вот здесь, слева, на заднем плане, видишь что-нибудь?

Арле склонился над фотографией.

— Похоже на кокосовую рощу. Среди деревьев какие-то темные пятнышки. Деревня?

— Не думаю, — сказал Макс, снова протирая стекла очков. — Пятна правильной формы, почти квадратные. Хижины туземцев не такие. Кроме того, строения стоят поодаль друг от друга, и каждое окружено деревьями…

— Точно.

Арле положил лупу на стол.

— Можно увеличить, — сказал Макс, — но вряд ли это что-то даст, уж очень неважный снимок.

Поиграв карандашом, он вдруг спросил:

— Ты слышал что-нибудь о «Гелиос-клубе»?

— Нет. А что это такое?

— Любопытная штука. Собираются две дюжины чудаков и проводят уик-энды в чем мать родила, жарясь на солнце и мечтая о потерянном рае. Все из хорошего общества, люди состоятельные…

— А причем тут…

— Подожди. Этим людям надоели апартаменты с искусственным климатом, они по горло сыты коктейлями и приемами, и вот они решили по воскресеньям играть в дикарей. Среди кокосовых пальм выстроили маленькие соломенные хижины, покрытые листьями папайи, где предаются райскому отдохновению вдали от бурь и волнений.

Лицо Арле просветлело:

— Пятна среди деревьев?

— Да, похоже.

— Но Роберта никогда не обнаруживала склонности к нудизму.

— А я и не говорил ничего такого, — возразил Макс. — Сам видишь, пляж на снимке безлюдный. Если Роберта отправилась в клуб, она, без сомнения, позаботилась, чтобы не было никаких свидетелей. Это нетрудно: все эти молодцы, как правило, работают и приезжают лишь в конце недели. — Макс запнулся. — По-моему, важнее другое. Ведь она не сама себя снимала, кто-то был с твоей женой на пляже…

— Да, — голос Арле дрогнул, — и кто может поручиться, что она была одна в день, когда утонула?

Они могли поссориться, подумал он. Роберта хотела порвать с любовником, и тот ее убил. Арле вспомнил поведение жены в аэропорту ее странные опасения.

— Об этом-то я и подумал, — сказал Макс. — Во всяком случае, версия вполне правдоподобная.

— Значит, этот тип ее…

Голос его задрожал.

Макс покачал головой.

— Не горячись. Убийство очень маловероятно, ведь есть заключение эксперта. Нет, тот, кто был с твоей женой в день ее смерти, — если допустить, что таковой был, — не преступник, а скорее всего, главный свидетель. Свидетель, который скрылся.

— Почему?

— Может быть, растерялся, может, побоялся себя скомпрометировать. Обычное дело.

— Что ты посоветуешь? — спросил Арле. — Обратиться в полицию?

— По-моему, не стоит, — ответил Вотье. — Поверь мне, как-никак я сам из этой братии. Дело прекращено.

— Но ведь можно возобновить расследование?

— Да, но при условии, что появились новые неоспоримые свидетельства. А у нас что? Сомнения, предположения и легкомысленная фотография. Бедновато! Комиссар Фонтен поднимет нас на смех. Я его знаю, он славный парень, но вряд ли захочет рыть носом землю за десять месяцев до пенсии.

Вотье встал и, взявшись за подбородок, начал расхаживать из угла в угол. Рядом, в стеклянной клетке, машинистка в тюрбане отбивала на машинке африканский ритм: тук-тук-тук, пауза, тук-тук-тук. Макс остановился.

— Можно попросить о встрече у главы клуба. Если не ошибаюсь, это некий Ван дер Лёве, у него контора на улице Удай. Ты его не знаешь?

— Так, встречал пару раз в Торговой палате.

— По правде говоря, сомневаюсь, чтобы он нам чем-то помог. Я уже говорил; если твоя жена и приходила в клуб, то, вероятнее всего, инкогнито. Он подошел к столу и постучал пальцем по фотографии. — Первым делом надо найти фотографа. Он наведет нас на след.

— Ты же говорил, что работа любительская, — напомнил Арле.

— Сама съемка — да, но не печать. Некоторые детали: зернистость бумаги, точность обрезки — выдают профессионала. — Помолчав, Вотье продолжил: — Разумеется, доказательств того, что снимок проявляли в Абиджане, нет. Примем, однако, в качестве рабочей гипотезы, что это так. Чернокожие фотографы отпадают. Они не умеют работать чисто. Ты ведь видел их «Ателье художественного фото» в Трешвиле? Ну вот. Остаются европейцы. Всего их, — Макс мысленно сосчитал, — от Плато до Торговой улицы семеро. Я знаю всех довольно хорошо. Теоретически заказ мог выполнить любой. И все-таки…

Макс задумался, вертя фотографию в пальцах.

— Рико… — сказал он, усмехнувшись, — вот на кого это похоже.

Он взглянул на часы. Его глаза-щелочки горели необычным возбуждением.

— Полпятого. Пойду-ка туда, что-то да выясню!

Он положил фотографию в конверт и, немного поколебавшись, вернул ее Арле.

— Возьми, я и без нее обойдусь.

— Спасибо, но я с тобой.

— Об этом и речи быть не может, старина! Дальше — дело мое! — сухо, почти грубо бросил Макс.

В его глазах читалась такая решимость, что Арле не стал настаивать: Макс, безусловно, был прав. Нажав на звонок, Вотье отдал распоряжение прибежавшему дежурному, и они с Арле вышли из комнаты. За их спиной пестрый тюрбан продолжал нудно тарахтеть. На улице Арле поинтересовался:

— А что за птица этот самый Рико?

— Гражданство неопределенное, — отозвался Макс, — он откуда-то с Востока. Сделал несколько отличных репортажей о фауне Берега Слоновой Кости.