Большой театр Малышка - [2]

— Пострадал на работе. Доконали. Думаете, легко было в один куль все приметы согнать? Получайте. — Он ловко сдёрнул верёвку. И тотчас произошло нечто фантастическое: живой кошачий источник забил из куля. Одна, вторая, третья, десятая — сколько их!

Я отшатнулась.

— Не мои кошки! Нет, нет, тут недоразумение.

— Не отрекайтесь, гражданка. Жильцы подтверждают, что кошек им вчера вы сдавали напрокат. Кстати, за остальными зайдите в домоуправление. Артемьев, сколько их там осталось?

— Семь штук, товарищ домоуправ.

Я не успела ответить, как дверь распахнулась и на пороге появился сияющий Василий Степанович. На руках у него сидел отъевшийся за день своих гастролей мой кот Флюс.

— Товарищ Дурова! Прокат окончен. Принимайте своего артиста. Э, да у вас целый кошачий ансамбль тут…

Это было хуже взрыва.

— Ош-штрафуем! — взревел домоуправ.

— Ишь, на дому театры устраивают, — вторил ему дворник.

На лестничной клетке толпились новые жильцы.

— Немедленно закрыть кошачий распределитель! — сказал домоуправ и в сопровождении дворника удалился.

— Василий Степанович, хотите кошечку, котёнка, выбирайте, теперь есть лишние, сколько угодно, — мрачно, с издёвкой обратилась я к соседу. Тот, виновато опустив голову, пятился к двери.

ГОЛУБИНОЕ СЧАСТЬЕ, ИЛИ КОТ ПОДСУДИМЫЙ

 До сих пор мне казалось, что живая очередь — это тогда, когда тебе говорят:

— Вы последняя? Я за вами.

Однако я глубоко ошибалась.

Через неделю после переезда у входа в домоуправление я увидела настоящую живую очередь. Целая вереница владельцев четвероногой живности ожидала вызова на пастеровский пункт.

В настоящей живой очереди вызывали по порядковому номеру квартиры:

— Квартира одиннадцать — кот Черемшанский.

Укол сделан. Остолбеневшего от испуга кота принимает на руки хозяин.

— Квартира двенадцать — шпиц Гай.

«Да, — решила я, — у кота имя было очень благозвучное, но для дрессировки лучше покороче. Кличка играет важную роль. Вот шпиц Гай — быстро и хорошо».

Пока я об этом раздумывала, подошла моя очередь.

— Квартира пятнадцать — собака Дурова.

— Что? — оскорбилась я.

— Да, да, простите, здесь сказано: кот и собака Дуровы.

— Но ведь у животных есть клички, — возмутилась я.

— Выездную пастеровскую станцию клички не интересуют. Они только замедляют работу. Справка выписывается на фамилию владельца. Человеческим языком объясняю… Следующие! Квартира семнадцать — овчарка Меерсон и легавый Охрименко.

Быть может, и разгорелись бы страсти оскорблённых владельцев, если бы не крики, донёсшиеся со двора:

— Ага, поймал… держу! Теперь его и убить-то мало!

Вскоре в домоуправление вбежали мальчишки и девчонки, а за ними шествовал солидный мужчина, державший за шкирку извивающегося тигристого кота.

— Извините… разрешите… виноват, — протиснулся он вперёд. Дети косяком двинулись за ним.

— Факт налицо! — проронил мужчина, брезгливо опуская кота на стол, и, приподняв шляпу для приветствия, трагически добавил: — Помоечник!

— Одну минутку, сейчас запишем, — привычно ответил инспектор пастеровского пункта.

— Обратите внимание, он пятится от чернил, — испуганно прошептала женщина, пряча под жакет дрожащую крохотную собачонку.

— Да, кот в крови. Теперь скажите, случайность или преднамеренность?

Третий голубь в лапах злодея. — Гражданин обессиленно опустился на стул. — Ведь это бешенство! Я требую немедленного уничтожения кота и изоляции ему подобных из стен нашего нового дома.

При этих словах ряды очереди явно уменьшились.

— Не в наших функциях, — ответил инспектор.

— Люди добрые, тогда что делать? Поймите — закон! Об охране природы! А голубь, — лицо мужчины тотчас приняло ласковое выражение, словно он смотрел на своего ребёнка, — птичка-то какая! Символ мира! — тут он повысил голос и гпевно покосился на кота. — Мы должны охранять счастье голубей.

— Дяденька! А вы дайте нам кота, мы его для войны противником сделаем! — азартно подскочил к мужчине один из мальчишек.

— Значит, вы не посодействуете? — снова начал тот, обращаясь к инспектору.

— Но ведь вам же сказали человеческим языком, — устало протянул инспектор. — Право, людям лучше сделали. На дом приехали. А вы спокойно работать не даёте.

— Хорошо. Дети, берите мародёра, он достоин медленной и мучительной смерти.

Разморенный после сытного обеда, кот перешёл в руки мальчишек, и те с воинственными воплями пытались выскочить из домоуправления.

— Нет, стойте, как же так? — не выдержала я.

— Как видите! — отчеканил мужчина.

— Среди них есть ваш сын? — Я преградила детям дорогу.

— Внук, уважаемая! Иннокентий, подойди ко мне, я тебе сколько раз говорил — не ввязывайся в войну.

— Дедушка, но ведь я же выследил кота! — захныкал внук.

— Чтобы это было в последний раз! Следопыт нашёлся! А вам, уважаемая, лучше не вмешиваться, — обратился он ко мне.

— Позвольте! Сегодня ваш внук жестоко поступит с кошкой, завтра будет издеваться над собакой, послезавтра разобьёт очки деду и, почувствовав себя героем, будет во дворе на всех деревьях выпиливать свои инициалы. Значит, такого молодца вы растите, да? — вступила в разговор полная седовласая женщина.

— И вы туда же?!

— Собственно, куда? — возразила она.

— Потворствуете никчемной твари: кошкам. Много ли от них пользы, кроме запаха в подъезде. Кошек в космос, уважаемая, не запускают. Кошка, скажу я вам, знаете ли, не собака! И опять же голуби, голуби в опасности.