Большой шухер - [13]

Таков был этот парк летом 1996 года, в тот самый день, когда к его воротам подкатила «девятка» с Гребешком и Лузой. Они остановились у бетонной стенки, на которой какой-то рок-фанат несколько лет назад напрыскал краской название любимой группы «Парк Горького», а в более поздние времена некто добавил углем: «…пьяницы». Все вместе это читалось очень актуально.

Кончик «хвоста»

Дождик капал, в лужах, заливших выбоины и вмятины асфальта, лопались пузыри. Из машины вылезать не хотелось.

— Зря мы, Миха, сюда поперлись, — проворчал Луза. — Неужели этого козла могло сюда потянуть? Да и не упомнит его никто, даже если он тут был. Тут каждый день тыщи людей ползают.

— В таком прикиде, как у него, тут и трех человек за день не бывает. Обязательно приметили бы, — возразил Гребешок. — Да он наверняка не один был.

— Отчего бы его сюда понесло? Я лично, если почуял, что меня водят и сумел оторваться от нас — как он, — то первым долгом рванул бы куда подальше. На попутку — и за город, скажем.

— А баксы в кейсе? Это не рублями пол-«лимона». Пробросаешься.

— Ну если знаешь, что за эти баксы без башки оставят, то можно и бросить. Я свою и за миллиард дарить не буду.

— Правильно, поэтому он сам и не погнал в гостиницу. Чтобы, например, ты сделал на его месте?

— Я тебе уже сказал что. Дернул бы, пока рога не обломали. А ты по-другому сработал бы, да?

— Смотря по обстановке. Если бы у меня в городе никого знакомых не было, то, наверно, драпанул бы пустым. А если бы был кто-нибудь знакомый, да еще вхожий в гостиницу, то попробовал бы достать.

— Если бы да кабы… А если бы в номере засаду держали?..

— Ничего не поделаешь. Значит, судьба такая.

— Но все равно, почему именно на рынок приехали, я не пойму.

— Потому что его нашли в двух шагах отсюда. Вон, видишь, крыша торчит? Это дом восемь по улице Матросова. Там он и лежал, в двух шагах от ограды парка.

— Ну и что? Его могли чикнуть за сто верст отсюда, а потом запихать между гаражами.

— Подумай, Луза! — нервно произнес Гребешок. — Только мозгами, если можно. Тебе надо срочно жмура прятать, причем не простого, а полупотрошеного, от которого вонизм идет на сто верст, который весь в кровище и к тому же голый. Ты его потащишь за сто верст?

— Тачка есть — потащу…

— Правильно, только не в город, верно? Ты его за город потаранишь. Опять же завернешь его во что-нибудь, чтобы потом багажник не отмывать. Ты улавливаешь мыслю, юноша?

— Более-менее…

— Что-то по глазам твоим сдается, будто «менее». Продолжаю! Труп голенький, ни во что не завернутый, а следов крови со стороны проезда между гаражами нет. Даже если представить себе, что там были полные лохи, которые, имея машину, привезли жмурика в соседний двор и закинули его между гаражами, то трудно понять, как они там кровянки не накапали.

— Может, затерли?

— Ты ночью разглядишь все пятна? Да ни за что. Обляпали бы всю крапиву с внешней стороны, да еще и помяли бы ее вместе с этим топольком. А крапива смята только со стороны забора. Понял? Дыши носом!

— Но там же дырки нет. Менты смотрели.

— Знаю я, как они смотрят. Конечно, прикинули: раз тропки нет, не топтано, значит, и дырки нет. Ладно, это мы потом проверим. Пошли по гостям!

Луза вздохнул, затянул «молнию» на ветровке и вылез из машины. Гребешок запер «девятку», пискнул электронным ключиком и присоединился к товарищу. У ворот рынка возвышались два крупных мужичка-охранника, в камуфляжках и черных беретах, с дубинками у пояса. На рукавах было нашито нечто вроде геральдических щитов с изображением какого-то зубастого зверя неопределенной расцветки и надписью «ОА „Барс“. „ОА“, надо думать, означало „охранное агентство“. Луза еще в прошлом году стоял здесь, на этом почетном посту, собирая по тысяче рублей за вход на территорию рынка.

— Здорово, барсики, — улыбнулся Гребешок. Луза, напротив, сделал очень серьезное лицо, поскольку работа в «Куропатке» считалась куда как более престижной и возвышала его над прежними сослуживцами. ОА «Барс» было, выражаясь по-канадски, farm-club «Куропатки».

— Здравствуйте, — сказал один из охранников, белобрысый и, несмотря на юные годы, фиксатый. — Чем обязаны, товарищ бывший лейтенант?

— Позавчера вы в это время на воротах стояли? — спросил Гребешок.

— Так точно, — с иронией отозвался белобрысый. — По-моему, ничего не пропало.

— И палатки ваши все на месте, — добавил второй страж.

— Молодцы, отмечу в приказе, — с той же иронией подыграл Гребешок. — Теперь немного серьезней. Вот рожа. Видели такую? Белобрысый скептически хмыкнул и сказал:

— У нас такие не ходят. Не супермаркет.

— А я, по-моему, видел… — неуверенно произнес второй. — Точно! Ты поссать пошел, я один стоял. Часа в два с чем-то, после обеда. Я еще подумал: «Такой крутяк — и без своей тачки». Помню. Он на частнике приехал.

— Не на голубой «шестерке» случайно? — спросил Гребешок.

— Нет. На «Запорожце».

— Один был или с кем-то?

— Один. Частник его высадил и поехал. А этот, прикинутый, на рынок пошел.

— Когда обратно выходил, не помнишь?

— Нет, это не скажу. Мы где-то через час сменились.

— А в течение этого часа он точно не выходил?

— Командир, — хмыкнул белобрысый, — в принципе он мог из парка через любую дырку уйти. И вообще, шли бы вы лучше сначала к Жоре. А то он уже на нас в окошко зырит, думает, что мы на него стучим.