Большой секс в маленьком городе - [16]

Однако это не могло продолжаться вечно. Первым признаком нормального состояния было то, что тетя Долорес спикировала на пустой рыночный прилавок. Мальчики и другие жертвы заклятия отцепились от своих Низких Женщин, вновь обретя телесную целостность, и стали опускаться вниз. Я приземлился на колени своей Низкой Женщины. Раздавленный огромной усталостью, я тесно прижался к ней. Наши соседи распластались на земле, измученные весельем. Последними спустились дядя Кен и, наконец, Рада. Все обессилели. Скулы свело, глаза пересохли, в боках больно, ягодицы в синяках, ноги не держат. Но мы были счастливы.

С тех пор это стало ежегодным праздником. Через год, проведенный в упорных трудах, когда вечно не хватает денег, когда жизнь идет не так, как ты надеялся, когда приходится бороться со всеми теми желаниями, которые отвлекают от бытия, когда начинает давить груз Горестей и от излишне трезвого ума уголки губ вытягиваются вниз, горожане собираются у двери Джорджи Пухола и требуют прекратить гравитацию. Есть среди них и такие, кто, как тетя Долорес, ворчит на такую глупость и заявляет, что, если бы Господь хотел, чтобы мы летали, он дал бы нам крылья, но их немного и они разобщены. Даже Милостивый Бог Дональд одобряет эту самую светлую из темных сил и охотно участвует в празднике, предварительно прочитав проповедь, в которой говорит, что Бог дал нам крылья — это воображение и умение радоваться, а Рада в этом самая умелая. А если кому нет дела до невесомости, то он может куда-нибудь уехать, потому что весь остальной мир остается все так же подавлен силой тяжести.

Правда, сейчас, когда я подумал об этом, надо сказать, что недовольные никогда не шли до конца. Даже тетя Долорес, которая весь остальной год только и брюзжит, дескать, какое Горе давать волю такому легкомыслию, всегда находит причину, чтобы остаться в день прекращения гравитации. Может быть, эта самая горестная из женщин предпочитает полетать? Или, может быть, она сумела как-то примириться с Ньюхаусом и, как все разумные люди, получает настоящее удовольствие от прогулки с собакой.

День, когда мы пошли на войну

Через несколько месяцев после кончины дяди Кена ПП пригласил народ Санта-Маргариты-и-Лос-Монхес принять участие в Великой Войне За Народное Избавление. Только никто не пошел. Не то чтоб мы, маргамонхийцы, не были патриотами. Мы любим родную землю, причем Мальчики это делают в буквальном смысле, потому что у них есть одна малоприятная лоуренсовская[8] черта и недавно их разжаловали в рядовые за проделки на полковом огороде. Но что такое война по сравнению с ожидавшейся вечеринкой у Рады: идти на войну при таких перспективах было просто нелепо.

Как поговаривали у нас в конторе, все началось из-за того, что ПП обуял приступ паранойи. Недоброжелатели предполагали, что он чаще подвержен приступам беззаботности, которые перерастают в хроническую склонность к паранойе, но, так или иначе, он редко бывает настолько опрометчив, чтобы объявлять войну. Однако в этот раз, должно быть, он испытал необычайно сильный пароксизм подозрительности. Убежденный в том, что населению необходимо объединиться ради общего дела, а именно самого ПП, он заглянул в свой «Карманный справочник деспота» и наткнулся там на мысль о войне, так как справочник называл враждебность самым стадным из человеческих усилий. Как ни печально, и колониальная, и независимая власть так долго пренебрегала Санта-Маргаритой-и-Лос-Монхес, что привила ее населению стойкую политическую апатию, и внешние угрозы не вызывают у нас большого подъема патриотического духа, особенно если их обнародуют в тот же день, когда Рада объявляет, что собирается задать вечеринку.

Рада — крупная женщина, она имеет привычку все делать с размахом, и новость о том, что она устраивает праздник, быстро распространилась по округе, совершенно затмив воинственные воззвания ПП, так что я даже не разобрался, с кем мы должны были воевать. Легко было предположить, что наше общественное движение к дому Рады и отказ от войны в пользу веселья встревожит ПП, который, как известно, обливается холодным потом при одном упоминании об общественном движении, но победил разумный советчик, доказав, что в данном случае мы имеем идеальное стечение обстоятельств. Если никто не обратит внимания на Великую Войну За Народное Избавление, получится, что правительство на самом деле как бы ее и не вело. Не будет ни напрасных расходов, ни неудобных вопросов, ни покалеченных сограждан, только ряд славных побед над обладающими колоссальным превосходством силами противника и переворот общественного мнения — хотя, пожалуй, разумный советчик воспользовался другой формулировкой, потому что переворот — еще одно слово, к которому ГШ питает сильную антипатию. Эта война могла бы стать самой гармоничной войной в истории, если бы тетя Долорес не взяла ее ведение под личную ответственность. Но сыновья ее служили в армии, и она взяла, и вся гармония пропала.

Тетя Долорес обладает талантом все отрицать, но, чтобы делать это с полной отдачей, ей нужна какая-то жизненная сила, на контрасте с которой она могла бы определить свою задачу, и с тех пор, как умер дядя Кен, ее внутренний огонь несколько угас. Поэтому Великая Война За Народное Избавление и Радина вечеринка приобрели для тети Долорес самое насущное значение. Она обеими руками голосовала за первое и обеими руками против второго, и ей нужен был только способ столкнуть оба мероприятия, чтобы устроить поистине эффектное отрицание.