«Большой Сатурн» - [11]
Перекус пеммиканом[52], целый полевой хлебзавод, по моему рецепту, неделю пёк-сушил питательные батончики. Теперь вся наша орава неделю может питаться сладко-жирным энергетиком. Пару раз за день выходил пройтись, проверить несение службы. Замечаний и залётов не обнаружилось.
Наконец невидимое солнце свалило в Европу, на степь опустился мрак. Темнота друг молодёжи. Сколько приятно-адреналиновых ночных приключений спрятано в моей памяти, да и в Лёниной тоже. Только я собрался поцеловать за ушком, опускающуюся на пахучий стог сена, грудастую одноклассницу, как приятная дрёма была прервана ввалившемся в штабной ганомаг командиром взвода связи. Его Опель со смонтированной в кунге радиостанцией стоял рядом.
– Есть сигнал, товарищ полковник! Квитанцию отправили.
Значит 4 танковая армия немцев только что начала в Котельниково свой поход в вечность, мёрзлую и тёмную вечность. Надеюсь в этот раз эта армия не только люлей получит, но и вместе с о своим командующим Готом разделит холодно-голодную участь армии Паулюса. Думаю Готу будет всё-таки хреновее. У Паулюса были развалины Сталинградских подвалов для обогрева и румынские лошади с городскими крысами на пожрать. А у Гота будет только голая снежная степь вместо подвалов, а на пожрать только запах бензина в пустых баках танков.
Ну а нам, тоже пора. Полковник, Вас ждут великие дела!
12 декабря 1942 год, степи Северного Кавказа.
На часах 2–30. В группе радиомолчание, поэтому по колоннам разбежались посыльные. Будем идти как и вчера четырьмя примерно равными колоннами, с небольшим нарушением немецких уставов. Перед ГПЗ[53] не будет головного дозора, и БПЗ[54] не выделяются. Надеюсь фельджандармы[55] не будут на губу меня за это сажать. Маршруты колоннам нарезаны, карты розданы, боевой приказ командирам подразделений ещё в середине дня зачитал. Каждый боец знает свой манёвр. Вперёд товарищи!
2–50, колонны тронулись, уходя в неизвестность, жарко-азартную, продуманно-непредсказуемую неизвестность, но ставя перед собой цель чтоб известия о них докатились до Берлина девятым валом похоронок.
Идём-едем четыре часа, прошли сто километров, по пути попалось несколько пустых то ли больших хуторов, то ли маленьких деревень. Жители ушли от сюда вместе с Красной Армией в Дагестан. Стоп колонне. Дозаправка машин, смена водителей, оправиться, мальчики на лево, а на право идти некому. И снова в путь.
Часа через три, в предрассветных сумерках, ГПЗ докладывает по УКВ и по-немецки. В нашу сторону едут два грузовика, ГПЗ с ними на встречных курсах разминулась. Останавливаемся и встречаем ранних пташек на дороге посреди степи. Летёха из разведроты в форме оберлейтенанта, с двумя бойцами одетыми в форму фельджандармов, тормозит встречных неудачников. Лающие команды на немецком, хорошо летёха в образ вошёл. Переход на корявую русскую речь. И из встреченных полуторок ссыпается дюжина бухих полицаев. Строятся в неровную шатающуюся шеренгу. Старший пытается на смеси немецкого и западэньского доложить что-то оберлейтенанту. Обер зол. Отмашка жандармам, в две очереди шеренга валится в кювет. Бендеровец не въезжает за шо немцы ни довольни. Когда въезжает что то не немцы – начинает визжать как порося. Экспресс-допрос. Впереди в десяти километрах село. Гарнизон – взвод немцев, рота полицаев. Бухали всю ночь. Слово за слово, драка. Немецкий фельдфебель этих провинившихся неудачников отправил на весь день по дальним хуторам. Охранение расслабившийся и разложившийся гарнизон не выставляет, радиостанции в селе нет, связь только по полевому телефону, что стоит в хате старосты, где квартирует господин фельдфебель, из транспорта – одна грузовая Татра и пяток селянских подвод. Умничка, как оказывается ты русский хорошо знаешь, вот тебе конфетка. Ой, она же свинцовая. Ну ничего полежи с корешами в кювете. Полуторки заимели новых водителей, развернулись и влились в колонну. Немецко-полицайский гарнизон в селе не беспокоили, колонна прошла не задерживаясь. Только разведвзвод тормознулся. Бойцы по-тихому слили бензин с Татры, прокололи шины. А давешний летёха в наглую впёрся в хату к старосте, объяснил вислоусому пособнику арийцев, что изымает телефон для военных нужд, мол новый пришлём с оказией к завтрему, бухого фельдфебеля вел не будить. С чем разведчики и убыли.
До обеда встретили еще несколько одиночных и парных машин. Ещё 12 арийцев и три дюжины полицаев улеглись на вечный отдых по ближайшим канавам и оврагам. Машины решил больше пока не брать. Своих хватает. Скидывали их тоже в овраги.
Миновали еще пару больших сёл с блок-постами из немцев и полицаев. К большой, деловито шпарящей, колонне немецкие гаишники почему-то приставать не захотели. Так что обошлось без разговоров и стрельбы. Вечером в станице Успенской переправились через речку. Там пришлось разыграть целый спектакль. Серьёзный опорный пункт немцев на обоих берегах реки. Четыре 37 мм зенитки, пулемёты, и пара взводов немцев. Немецкоговорящий летёха показал на посту сопроводительные документы очень похожие на подлинники 4-й танковой армии, рассказал байку про русского Сусанина, который вместо Сальска завёл колонну в какую-то глушь. Сусанина расстреляли, и колонна спешит вернуться на маршрут, а то Гот без них успеет спасти Паулюса. Так и болтали, пока вся длиннющая змея собравшейся опять вместе колонны не проползла через село. Как только Успенское скрылось из вида, колонна опять разделилась на четыре ручейка. От крайних ручейков отделилось по два танковых взвода и по роте пехоты на ганомагах. Все пойдут на Тихорецк, а у них своя цель. Два аэродрома. Очень необходимо их навестить.
