Большой прыжок - [24]

Стенли рассмеялся. Смех его звучал неприятно.

— Член вашей семьи, — повторил он. — Придаток. Стена плача для Клавдии. Футбольный мяч для ее матери. Удобство. Добрый старый зависимый Билл. Но не Кохран — никогда, ни на одну минуту. У меня не было ни реального голоса ни в чем, ни реального интереса в корпорации. Все это принадлежало Клавдии. — Губы его скривились. — Клавдии!

Симон сердито сказал:

— Зачем тогда ты женился на ней? В свое время ты весьма стремился к этому.

— Для чего я женился на Клавдии? — спросил Стенли. — Ради денег. Я думал, что буду владеть ими, но между ней и этой старой летучей мышью, ее мамочкой… — Он прервал себя. — Ладно, я увидел возможность получить кое-что ценное и получил. Что в этом плохого? Спросите старого Джона, сколько раз он делал так, как он получил свой дворец на Луне.

Комин повторил свое первоначальное предположение:

— Вы могли бы сделать это лучше?

— Мог. Но, к несчастью, у меня нет способностей к насилию. Немногие из цивилизованных людей имеют их. — Он начал терять самообладание, затрясся, глаза его запылали. Комин подумал: до чего же непривлекательно выглядит незнакомый человек, потерявший контроль над своими эмоциями. Он почувствовал себя так, словно застал его без одежды.

Стенли снова повернулся к Питеру и закипающему Симону. Голос его немного поднялся, стал чуть выше, чуть громче.

— Комин заявил, что может сказать вам, где высаживался Баллантайн. Хорошо. Как вы помните, я читал вахтенный журнал. Я помню координаты не только планеты, но и точного места на ней. Я знаю точное местонахождение урановых руд. Я знаю…

Питер прервал его:

— Мне кажется, мы найдем их, когда высадимся.

— Может быть. Но есть еще кое-что. Там — трансураниды. Я знаю также и о них. — Он сделал три-четыре резких шага к Комину. — Вы знаете все это, Комин? Вы можете рассказать им?

С минуту Комин молчал, затем медленно сказал:

— Стенли, вы жадный испуганный человечишко, но сейчас вы в безопасности. Вы победили. — Он взглянул на Питера. — Я думал, что смогу вывести его из себя, но это не удалось. Я не могу сказать вам, где высаживался Баллантайн. Я не знаю этого.

Питер глубоко вздохнул.

— Я надеялся, — сказал он, — но не рассчитывал на это твердо. Так что все в порядке. — Он взглянул на Стенли. — Ну?

Стенли пытался казаться твердым, но внезапно обретенная без боя победа почти лишила его мужества. Он сделал три попытки, прежде чем сумел выдавить из себя:

— Давайте не будем деликатничать. Для начала — я одержал победу, и вы ничего не сможете с этим поделать. Вы даже не можете убить меня, потому что все знания находятся в моей голове и потому, что вы будете нуждаться во мне на каждом шагу, как до приземления, так и после. Особенно после.

— Предположим, — мягко сказал Питер, — мы решим, что вовсе не нуждаемся в тебе. Предположим, мы запрем тебя и оставим пока в живых.

— Пожалуйста. Будет очень опасно и ужасно дорого обыскивать восемь неизвестных планет и их спутники, знаете ли. Наше топливо и припасы не бесконечны. Баллантайн подлетел лишь к одной планете и садился только раз. И мы не можем тратить силы, рыская по всей системе. Вы можете попытаться и даже добиться успеха, но без информации, которую я могу дать вам, вы никогда не найдете месторождения. Вероятно, вы даже не выживете. Там есть… препятствия.

Тень смерти, проплывшая по лицу Стенли, была более впечатляющей, чем любые угрозы, потому что была личной и непреднамеренной. И Комин вспомнил последний крик Баллантайна.

— Какова ваша цена? — спросил Питер Кохран.

— Высокая, — ответил Стенли, — но не слишком. Я хочу представлять интересы «Трансурановых руд Кохранов» и всего, что относится к ним. Пятьдесят один процент. Кохраны имеют достаточно, Питер. Нет причины, почему вы должны владеть также и этим.

Какое-то время все молчали. Брови Питера сдвинулись, у рта резко обозначились складки. Симон глядел на Стенли с холодной кровожадностью леопарда. Наконец Питер сказал:

— Что ты думаешь, Симон?

— Пошли его куда подальше. Кохраны никогда не нуждались в помощи таких свиней, как он.

Снова наступило молчание. Питер хмурился и размышлял. Пот выступил на лбу Стенли и медленно покатился по вискам, где бешено пульсировала жилка.

Питер задумчиво произнес:

— Мы можем выбить из него эти сведения. — Его взгляд скользнул по Комину. — Что вы об этом думаете?

— Я бы только наслаждался, — ответил Комин. — Но это большой риск. Все мы неопытны в таких делах, и вы можете убыть его без пользы. Кроме того, это не поможет. Стенли может вывалить на нас кучу лжи, и мы не узнаем этого. Мы не можем проверить его. — Он немного помолчал и добавил:

— Мне кажется, он переиграл нас.

Симон уставился на него со злобным протестом, но Питер успокоил брата.

— Все идет к этому, — сказал он. — Сто процентов или девяносто девять

— небольшая разница, если мы вернемся назад, как Баллантайн. Хорошо, Билл, ты выиграл.

— Я хочу получить это в письменном виде, — сказал Стенли. — И с подписью.

— Получишь. А пока я собираюсь сказать все, что думаю о тебе.

Он говорил, и Стенли слушал. Когда он замолчал, Стенли сказал:

— Ты имел на это право, но теперь все. Больше я не желаю слышать подобное от любого из вас. Вы поняли?