Большой обман - [9]

Джо соглашается и не отрывает глаз от стаканчика виски, который держит в руках Фрэнк.

— Когда солнце заходило, было так красиво. Будто она сама улыбалась нам всем с небес. Как вы считаете?

— Да, — Джо делает мощный кивок, — это было красиво.

Молчание.

— Как твоя жизнь сейчас, Одри? Я тебя так давно не видела. Все порхаешь с места на место?

— Нет. С путешествиями уже несколько лет как покончено. Я теперь веду оседлый образ жизни.

— Это здорово, правда? Правда, Фрэнк, это здорово? Наша Одри остепенилась. Мы ведь не хотим, чтобы она попала в очередную неприятность, согласись?

— Марджи, это было много лет назад. Давай не будем копаться во всем этом сейчас.

— Я ведь только сказала. Я только сказала, как приятно, что Одри выкинула дурь из головы.

Еще немного молчания.

Разговор переходит на пятно у меня на жакете («Она всегда была нескладная, правда?»), на прыщ у меня на подбородке («Похоже на карбункул, согласитесь») и быстренько сворачивает на то, какая жалость, что из меня не вырос второй Стивен Хокинг[7].

— Ты ведь была такая умная девочка, правда? Пойми меня правильно, я не хочу тебя сажать в инвалидную коляску, Одри, но согласись, так приятно сознавать, что знаешь чуть ли не все про Вселенную.

Каждый кивает в знак согласия.

— К тому же у него такой приятный голосок. Такой доброжелательный, правда? Как у инопланетянина И-Ти[8], если бы он мог говорить.

— И-Ти говорил.

— Правда?

— Да. Не помнишь? Он сказал: «И-Ти у телефона».

— Голос у него был похож на Стивена Хокинга?

— Нет, — отвечаю я. — Ничего общего.

* * *

Вечер тянется в том же духе еще примерно с час — особенно подавленный вид у Фрэнка, — и, когда я уже готова взорваться от напряжения, мои сводные братья объявляют, что сейчас покажут нам кое-какие свои номера. Никогда бы не подумала, что обрадуюсь этим словам. Их фокусы были проклятием моей жизни. Чуть ли не на каждый уик-энд они надевали мне на голову дуршлаг, напяливали на меня кухонный передник, представляли публике как «скромную ассистентку без всякого блеска» и принимались распиливать мне голову пополам сбивалкой для яиц. Времени это дело отнимало уйму.

— Вперед, Одри. — Ларри подтягивает свое трико и поправляет галстук-бабочку. — Поглядим, не забыла ли ты еще наши уроки.

— А стоит ли? — говорю я. — Сами все исполняйте.

— Ну нет, — произносят близнецы в унисон и вручают мне передник. — Будет так здорово, совсем как раньше. Принесите кто-нибудь дуршлаг из кухни.

— Это еще зачем?

— Это будет твоя шляпка.

Не успеваю я подать голос протеста, как Ларри нахлобучивает мне дуршлаг на голову и произносит:

— Дамы и господа, с гордостью представляем вам «Великих кудесников», а также Одри, нашу скромную ассистентку без всякого блеска. Это ее единственное выступление в сезоне.

Все хлопают в ладоши, а Марджи восклицает:

— Ассистентка без всякого блеска, вы только подумайте!

* * *

Следующие полчаса я верчусь как белка в колесе, подаю им волшебные палочки, выкрикиваю «Опля!» в нужный момент, а они в знак благодарности заставляют меня запихать голову в обитый бархатом ящик, воняющий потом, и гильотинируют меня при помощи терки для сыра.

Фокусы стандартные — приблизительно те же самые, что они делали всегда. Речи, как обычно, дурацкие, неудивительно, что они в основном зарабатывают на вечеринках — наряжаются клоунами и делают для детишек зверушек из воздушных шариков, — но кое-какие их номера вполне ничего, если смотреть с некоторого расстояния. Они умеют делать фокус с левитацией на одной ноге — тот, который Дэйвид Блейн показывает по телевизору, — да и номера с тремя металлическими кольцами и веревкой выходят у них совсем неплохо. Покончив с носовыми платками, шелковыми кашне и пластиковыми цветами, они вскрывают новенькую колоду карт.

Трюки с картами я люблю больше всего. Ловкость рук у меня всегда была лучше развита, чем у них, думаю, что и сейчас я в состоянии их посрамить. Я могу сама проделать все эти штуки: пальмирование[9], фальшивую подрезку[10], филирование[11], нужную тебе сдачу, а в удачный день, да потренировавшись, могу даже сварганить правильную фаро-тасовку[12]. Я целых четыре месяца осваивала карты. Четыре месяца я просидела в своей комнате с колодой карт, гибкой, словно лист свинца. Не счесть было порезов на моих больших пальцах, красных как раки. Кончики всех прочих пальцев покрывали волдыри.

Овладев основами мастерства, я отправилась к Ларри и Полу похвастаться достижениями. Когда я у них на глазах разделила колоду на две идентичные половины и сложила их вместе так, что карты из обеих половин симметрично чередовались, они обалдели. Всю следующую неделю они со мной не разговаривали. Мне уже стало казаться, что это у них — до конца дней. Только бы не рехнулись, пытаясь обучиться вольтам, которые я уже освоила.

* * *

— Значит, выполнять трюки ты не разучилась? — говорит Ларри, глядя, как я вытаскиваю очередного туза из-под низа только что перетасованной колоды.

— Не разучилась, — отвечаю я. — Это на всю жизнь — все равно что уметь ездить на велосипеде.

— Да уж, наверное, — раздраженно бурчит Пол, — либо пальцы у тебя по-прежнему слишком длинные по отношению к ладоням.