Большой, маленький - [11]

Он боялся этого вопроса.

— Ну… — начал он.

— Женщины более склонны к этому, не правда ли?

— Наверное. Когда я рос, мы как-то не очень придавали этому значение.

— Моя мать и я более набожны, чем мой отец и братья, хотя, наверное, они страдают от этого больше нас.

Он не знал, что на это ответить и не мог предположить, будет ли она подробно расспрашивать его или ограничится коротким знакомством.

— У моего племянника, доктора Дринквотера, есть животные, которым он уделяет очень много внимания. Он проводит с ними очень много времени. Остальное его не касается.

— Он пантеист?

— О, нет. Он не так глуп. Он просто не обращает ни на что внимания, — она помахала сигаретой в воздухе. — Кто там?

К воротам на велосипеде подъехала женщина в большой разрисованной шляпе. На ней были джинсы и блуза, расцветкой напоминающая платье тетушки Клауд, только более спокойных оттенков. Она неловко слезла с велосипеда и сняла с багажника плетеную корзинку. Когда она сняла с головы шляпу и забросила ее за спину, Смоки узнал миссис Дринквотер. Она подошла и тяжело опустилась на ступеньки.

— Клауд, — сказала она, — это был последний раз, когда я советовалась с вами относительно сбора ягод.

— Мистер Барнейбл и я, — невозмутимо ответила Клауд, — говорили о религии.

— Клауд, — мрачно сказала миссис Дринквотер, потирая лодыжку ноги, обутой в старые тапочки с прорвавшимся пальцем. — Клауд, я заблудилась.

— Но твоя корзинка полна ягод.

— Я сбилась с пути. А корзинку, черт ее побери, я набрала в течение первых десяти минут.

— Ну, в конце концов, ты же здесь.

— Но ты не сказала, что я могу заблудиться.

— А ты меня и не спрашивала.

Обе замолчали. Клауд курила. Миссис Дринквотер задумчиво потирала лодыжки. Смоки, с которым миссис Дринквотер не только не поздоровалась, но даже не заметила его присутствия, удивился, почему Клауд так ответила.

— Что касается религии, — заметила миссис Дринквотер, — спроси Оберона.

— Посмотрим. Он неверующий человек, — и обращаясь к Смоки, Клауд добавила, — это мой старший брат.

— Он все о чем-то думает, — сказала миссис Дринквотер.

— Да, — задумчиво повторила Клауд, — да. А впрочем, вы сами увидите.

— А вы верите в бога? — спросила Смоки миссис Дринквотер.

— Нет, — ответила за него Клауд.

— В детстве я не уделял много времени религии, — сказал Смоки и усмехнулся. — Думаю, что я политеист.

— Что? — удивилась миссис Дринквотер.

— Пантеон. Я получил классическое образование. — у, с чего-то надо начинать, — отозвалась она, выбирая листики и маленькие веточки из корзинки с ягодами. — Это почти последняя грязная работа. Завтра наступит середина лета.

— Мой брат Август, — сказала Клауд, — дедушка Алис, был немного набожным. Он уехал. В неизвестные края.

— Он миссионер? — спросил Смоки.

— Может быть, и так, — ответила Клауд. Казалось, эта мысль поразила ее.

— Наверное, они уже оделись, — сказала миссис Дринквотер, — думаю, что мы можем войти.

ВООБРАЖАЕМАЯ СПАЛЬНЯ

Входная дверь была большой и старой. Когда Соки взялся за фарфоровую ручку, ржавые петли заскрипели. Он перешагнул через порог и оказался в доме. Высокий и чистый вестибюль сохранил прохладный запах ночного воздуха и сухой лаванды. Что еще? Дверные петли скрипнули и дверь с шумом захлопнулась за ним. Перед ним была полукруглая лестница, которая вела наверх. На верхней ступеньке, в свете солнечного луча, проникающего в дом через узкое окно, одетая в латанные джинсы и босиком, стояла его невеста. Немного позади нее стояла Софи, ставшая на год старше, но все еще не достигшая возраста своей сестры. На Софи было тоненькое белое платье и множество украшений.

— Привет, — сказала Алис.

— Привет, — отозвался Смоки.

— Проводи Смоки наверх, — сказала миссис Дринквотер. — Я уверена, что он хотел бы умыться.

Она похлопала его по плечу, и он поставил ногу на первую ступеньку. Спустя годы, он мучительно, но тщетно будет пытаться припомнить, действительно ли он хотел остаться, когда однажды вошел сюда. Но в то время он поднимался по лестнице, испытывая исступленное счастье, что после невероятно странного путешествия он, наконец, прибыл и она встречала его, бросая на него многообещающие взгляды карих глаз. Взяв его за руку и отобрав у него дорожный мешок, она повела его в прохладные верхние покои дома.

— Я бы хотел умыться, — сказал он, слегка задыхаясь.

Она приблизила свою большую голову к самому его уху и проговорила:

— Я буду облизывать тебя, как кошка, пока ты не станешь чистым».

За их спиной захихикала Софи.

— Зал, — провозгласила Алис, протягивая руку вдоль стен, обшитых темными панелями. Они как раз проходили мимо двери и, похлопав по круглой дверной ручке, Алис сказала: — Это спальня мамы и папы, а это — тише! — папин кабинет, а вот — смотри — моя комната.

Он заглянул внутрь и увидел себя в большом зеркале.

Коридор образовывал концентрические круги и Смоки не переставал удивляться, как все эти комнаты смогли уместиться здесь.

— Пришли, — сказала она.

Комната была довольно бесформенной. Потолок резко спускался к одному углу и это делало один конец комнаты ниже другого; окна были маленькими. Он никак не мог решить выглядела ли комната меньше того, что она была на самом деле или, наоборот, больше. Алис бросила его дорожный мешок на узкую кровать, которую раскладывали здесь, видимо на летний сезон.