Большой Кыш - [36]

Ась ушел, а Тука так и остался стоять посреди дорожки розовым одуванчиком, пытясь понять, что ему сказал Ась.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Кр-р-роха ор-р-рёл

Жара — печаль Шалуна.

Поручение кышьего сообщества.

Бяка — индивидуалист.

Драться не хорошо!

Бузотер.

Целую неделю беспощадное солнце выжигало холм палящими лучами. Почти с самого утра воздух накалялся так, что трудно было дышать. Для обитателей водоемов наступили тяжелые дни. Широкое русло Шалуна обмелело. Быстрый ручей превратился в узкую ленточку и тёк лениво, как бы нехотя, испаряясь на ходу. Вода в болоте тоже быстро убывала. Вскоре ее осталось совсем чуть-чуть. Жуки- плавунцы, водомерки, головастики и другие обитатели ручья и болота готовились к скорой гибели.

Кыши притихли, не зная, как помочь своим меньшим собратьям. Пошли за советом к Асю. Тот сказал: «Надо углубить дно». И кыши стали готовиться к спасению болотных жителей.

В дверку «Теплого Местечка» робко постучали. «Ну вот! Кого это принесло?» — подумал Бяка. В это время он сидел за столом и кормил чмокой вечно голодного, шебутного вороненка, которого называл Кроха. В дверь опять постучали.

— Брысь под лавку, Кроха, — приказал он своему воспитаннику. Тот понял с полуслова. Соскочив с табурета, слегка приволакивая перевязанное подорожником больное крыло, вороненок метнулся в корзину, стоявшую под лавкой.

— Кого по лесу носит туда, куда не просят? — громко осведомился Бяка.

— Меня, Дыся, — отозвались снаружи.

Бяка чуть-чуть приоткрыл дверь.

— Чего тебе? — недовольно спросил он.

— Я к тебе с поручением от кышьего сообщества Маленькой Тени, — жмурясь от яркого солнца, официально доложил Дысь.

— Ну? — нахмурился грубый Бяка, загораживая собой вход в дом.

— У кышей пропадают вещи. И мы думаем, это твоих лап дело. — БЖ, вытянув шею, попытался заглянуть в щелку двери, но безуспешно.

— Знаю. Но, видно, в нашем лесу завелся кто-то похуже Бяки. У меня самого пропал гамачок и сломанная гремелка. Ложился спать — были, встал — уже нет. И Енот не уследил, — нехотя сообщил Бяка.

Подметив повышенный интерес БЖ к своему жилищу, Большой Кыш нахмурился и сухо подытожил:

— Ну все, пока.

— Да-да, — сразу заторопился Дысь, — уже ухожу. Только кыши просили тебе передать, что через день-другой мы будем проводить общественное мероприятие по спасению болотных жителей. Болото пересыхает. Мы выкопаем карьер, подземные воды наполнят его, и земноводные будут спасены. Ты придешь?

— Стадно-кышевое мероприятие? — усмехнулся Бяка. — Чтобы всем стать одинаково хорошими? Нет, Дысь, это не по мне. Может, я и стану хорошим, но только тогда, когда все остальные станут плохими. Не люблю кучности и давки. Никуда я с вами не пойду. А заставить меня у вас силенок не хватит.

— Это кто тебя когда заставлял совершать хорошие поступки? — обиделся Дысь.

— Да хоть бы Ась со своим чудо-гамачком. Только теперь пусть ловкий воришка, укравший назидательный гамачок, совершает «правильные» поступки. А я стану делать то, что захочу. Так и передай своему кышьему сообществу.

— Ну ты, Бяка, и фрукт, — топнул лапой Белая Жилетка, — невежественный и вреднючий!

— Иди-иди, воспитатель, — хмыкнул Бяка.

Дысь надулся, одернул жилетку, пригладил усы и гордо отправился прочь. Он не обернулся даже тогда, когда Бяка закричал ему вслед дурным каркающим голосом:

— Кр-р-расавчик! Р-р-розовый кур-р-реночек! Очар-р-ровашка! Кр-р-ренделек ор-р-реховый!

Обиженный Дысь притворился глухим и, ускорив шаг, поспешил домой.

— Кроха, не дразни Дыся! — строго велел вороненку Бяка, когда посланец сообщества скрылся в кустах вереска. Большой Кыш посадил птенца на табурет и продолжил кормежку. — Приходят! Сопят! Ругаются! Но каждый живет с той скоростью, с которой живет. И никто не имеет права подгонять другого и подталкивать.

Вороненок Кроха слушал Бяку очень внимательно, хотя кто его знает, о чем он думал в это время. Изредка ни с того ни с сего птенец начинал волноваться и драть когтями табурет, на котором сидел.

— Им не нравится, как я живу? — возмущался Большой Кыш.

— Не нр-р-р-равится! Не нр-р-р-равится! — волновался Кроха.

— А мне моя жизнь в самый раз.

— Тр-р-рагично! Тр-р-рагично!

Бяка сердито фыркнул. Вороненок насупился и тихонько клюнул Бяку.

— Перестань! Драться нехорошо, — отмахнулся Бяка. — Ешь-ка лучше и поправляйся быстрее. — Он ласково погладил взъерошенную птичку по спинке: — Драться надо в крайнем случае, глупыш. Понял?

— Др-р-раться насмер-р-рть! — каркнул птенец и принялся клевать скатерть. — Др-р-рака — путь к победе!

— Это ты от голода такой свирепый. Давай доедай свою чмоку, а скатерку оставь в покое. Ну-ка открывай клюв.

— Кр-р-роха — свир-р-репая вор-р-рона! Хр-рабр-рец! — согласился вороненок, кося на Бяку черным глазом. — А Бр-р-ря-ка — добр-р-ряк!

Бяка хмыкнул и пробубнил себе под нос:

— Воспитываешь его, воспитываешь, учишь, учишь, а он только ругается и рвется в бой.

— Кр-р-роха — кр-р-репкий ор-р-решек! Кр-р-роха — ор-р-рел! Хр-р-рабрый и ковар-р-рный! — похвастался вороненок и попытался воспарить над кухонным столом. Но больное крыло его подвело, и птенец, заложив полукруг, шлепнулся на пол.

— Ах ты, дебошир, — снисходительно улыбнулся Бяка и вернул малыша за стол.