Большой Кыш - [16]

— Бибо, Бибо, раньше ты никогда не опускался до Бякиных приемчиков, — пожурил друга Сяпа.

— Ты тоже. Поэтому не пренебрегай компанией.

И друзья улыбнулись друг другу.

Все получилось не так, как надо. «Не лучшим образом», — как сказал Хнусю Тука. Вечером, после церемонии смотрин, сидя под Дубом на крылечке Тукиной хижинки, друзья любовались заходящим солнцем, пили сосновый коктейль и делились впечатлениями. Тука через слово обиженно хмыкал и вздыхал, а Хнусь ерзал от возмущения и переполнения чувств.

— Совет что решил? Жениха выбрать из Маленькой Тени. А эта дуреха Утика привела с собой глупого холеного Фуфу из-за холма. Ну конечно, усы у него густые, а вот глаза — пустые.

— Это любовь, — ответил тихо Тука, — любовь не выбирает.

— И с тобой не поздоровалась! И Сяпу назвала «колобком». Это Сяпу-то! Да ее Фуфа против Сяпы — как моховая кочка против холма.

— Любовь слепа, — тихо отозвался Тука.

— Ну и пусть! Пусть Утике будет хуже! С этим Фуфой она еще хлебнет кышьего горя.

— Это точно, — поддакнул Тука.

— Ты подумай, — продолжал гневаться Хнусь, — она ведь с самого начала все сделала наоборот. По обычаю как? По обычаю невесту спрашивают: «Что, мол, ты видела в последнем сне?» И она должна была ответить: «Жаворонков!» Потому что сон про жаворонков — счастливый. А эта перепелка вдруг говорит: «Хорька!» Вот смеху-то! Ведь каждый кышонок знает, что хорь во сне — к злости и обиде! Не кышка, а глупая куколка бражника.

Друзья замолчали. Постепенно их глаза стали слипаться. Солнце почти скрылось за лесом, пора было ложиться спать. Тука встал, кивнул на прощание Хнусю и пошел к себе в хижинку.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Яйцо

Обида Большого Кыша.

Случайность или преступление?

Гибель яйца.

Бессердечный кыш Фуфа.

Светлячок внутри.

Прошло три недели…

После того как супруги Утика и Фуфа заняли пустую хижинку под раскидистым орехом, росшим на берегу ручья Шалуна, Утика с удовольствием начала ее обустраивать. Фуфу мало интересовало хозяйство. Он только ел и спал. А еще смотрелся в ручей.

Фуфа любил себя и тщательно следил за собственной внешностью. Он расчесывал шкурку щепкой, массировал брыли шишкой, разминал уши лапами, купался в утренней росе… в общем, ублажал себя как мог. Незаметно в Утикиных трудах и Фуфиных заботах пробежали три недели.

И вот однажды в хижинке молодоженов наступил праздник — в ней появилось яйцо!

Как-то раз кыш Бяка по прозвищу Большой направлялся проведать Енота. Он шел и размышлял: «Почему Утика выбрала в мужья отвратительного Фуфу? Кто он такой? Смазливый кыш, и больше ничего». Бякина гордость была ущемлена. «Я большой и сильный. У меня длинные усы и мохнатые брови. И я очень чистоплотный. Мне одному старик Ась связал чудесные домашние тапки. Мой домик „Теплое Местечко" лучше всех. Так почему эта привередливая кышка выбрала не меня? Почему? — Бяка сжал кулачки и хрюкнул с досады. — Из-за нее этот надутый Фуфа стал знаменитостью. Как же! У него есть семья и яйцо. Он продолжатель кышьего рода. А меня даже на смотрины яйца не пригласили. И потом еще спрашивают, почему я не дружу с ними? Почему-почему! Потому что они все злюки. Они сами не любят меня».

Бяка подошел к «Моей Радости» — своему прежнему домику, в котором теперь жил Енот, и свистнул. Дверь распахнулась. Из нее пулей выскочил лохматый зверь и завертелся волчком вокруг Большого Кыша. Вообще-то Бяка был кышем-одиночкой. И у него почти не было друзей. Но с недавних пор он отчего-то сильно привязался к Еноту, к этому глупому, но очень доброму зверю. Кыш научил Енота чистить шкуру, купаясь в песке, ежедневно вылизываться и даже вытирать грязные лапы о половичок при входе. Енот слушался Бяку беспрекословно. А Бяка в прямом смысле садился Еноту на шею: изредка он надевал на резвого зверька сбрую с котомочкой и раскатывал верхом по всему холму. Еноту это доставляло массу удовольствия.

Вот и сейчас, подбежав к своему другу, Енот низко нагнул голову, приглашая Бяку покататься. Кыш ласково почесал зверя и оседлал его. А потом направил своего «коня» в сторону домика Фуфы и Утики, чтобы хоть одним глазком взглянуть на яйцо. Подъезжая к ореховым зарослям, где располагался домик счастливых родителей, кыш-одиночка еще издали услышал испуганный возглас Фуфы:

— Утика, закрывай скорее окна и двери — Бяка едет!

От обиды у Бяки засвербило в носу и глаза наполнились злыми слезами: «Что такого, если я один разочек взгляну на яйцо? Украду я его, что ли?» От такой страшной мысли сердце Большого Кыша похолодело и сжалось в комок. Но все же обида взяла верх. «Да, да, да! Правильно! Украду! Раз вы так, то и я так! Я украду яйцо и сам выращу маленького кышонка. Он станет брать с меня пример, научится быть одиноким и чистоплотным. Я подарю ему Енота. И много зубочисток. И носовые платки. И тапки». Мысль о собственной щедрости так воодушевила Бяку, что он решил действовать немедленно.

— Енот, жми к Шалуну! К домику вреднючих Утики и Фуфы. Я знаю, как отплатить им за их вредность. Они не хотели показывать яйцо? Пусть поплатятся за это! Вперед, Енот! — скомандовал Бяка и лихо присвистнул. Енот припустил что было сил.