Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников - [4]

Об этом напоминает и предупреждает смелая книга Бернта Энгельмана.

3. Шейнис

Письмо из Нью-Йорка

«… которое прочли с интересом. Возвращая при сем Вашу рукопись, я уполномочен поблагодарить Вас от лица всех наших старших партнеров за любезно предоставленную нам возможность ознакомиться с нею перед сдачей в печать.

Мне поручено далее подтвердить Вам, что, по нашему убеждению, все цитируемые Вами документы подлинны; они проверены компетентным в этой области экспертом и найдены им безупречными. С нашей стороны нет никаких возражений против корректного цитирования всех этих документов.

Нам нечего также возразить против того, что Вы раскрываете идентичность лиц, имена которых фигурируют в документах. Имея в виду то обстоятельство, что речь идет о причастных к современной истории Федеративной Республики Германии деятелях, не являющихся нашими доверителями и не могущих по каким-либо другим причинам претендовать на негласность действий с нашей стороны, мы не считаем для себя возможным запретить Вам называть эти лица их подлинными именами. Однако мы вынуждены снять с себя и с наших клиентов какую-либо ответственность за это и не можем поручиться за возможные последствия, на что обращаем Ваше внимание.

С удовлетворением отмечаем, что имена наших клиентов, владельцев нашей фирмы, нашего действовавшего в Германии младшего партнера, наших немецких и американских коллег по адвокатуре, наших уполномоченных, сотрудников и информаторов, а также прочие сведения о них Вы изменили в своей рукописи настолько, что личности их остаются достаточно неузнаваемыми. Нам не хотелось бы упустить случай указать Вам со всей выразительностью на то, что идентификация этого круга лиц была бы для нас совершенно нетерпимой; не допустили бы мы этого также и в будущем.

Пожалуйста, отнеситесь с пониманием к этим необходимым разъяснениям. Ввиду немалого политического значения вопроса — с учетом также и недавней отставки бундесканцлера Вилли Брандта — мы хотели бы и мы должны избежать того, чтобы в это дело оказались впутанными наши клиенты или наши сотрудники. Пользуясь случаем, находим также уместным доверительно Вам сообщить, что мы отказались от известного поручения, касающегося создания и финансирования Международного института по борьбе с социализмом.

Принося еще раз Вам благодарность за Вашу любезность, подписываемся с глубоким уважением.

Преданные Вам…

Нью-Йорк, 24 июня 1974».

К письму была приложена следующая рукопись, текст которой при подготовке к печати не подвергался больше никаким изменениям.

1. Разыскивается: Каспар Давид Фридрих

«… и надеемся, что полет был вам приятен», — сказала в заключение стюардесса. Самолет из Нью-Йорка шел уже на посадку. Ровно в 9 часов 25 минут по среднеевропейскому времени он подкатил к залу прибытия на Мюнхенском аэродроме; перед подъехавшим трапом открылись дверцы.

Первым из пассажиров покинул самолет 27-летний адвокат Дональд Клейтон Хартнел. Рослого, широкоплечего блондина с пышной шевелюрой можно было бы, по крайней мере на первый взгляд, принять за теннисиста-профессионала либо предположить, что это капитан какой-нибудь английской студенческой крикетной команды.

Впрочем, подобную должность Дональд Хартнел действительно занимал еще несколько месяцев назад, хотя и не в высшем учебном заведении на Британских островах, а в одном из не менее приверженных к англосаксонским традициям и обычаям университетов американского восточного побережья. С тех пор, однако, он успел поступить на службу в респектабельную нью-йоркскую адвокатскую фирму «Мак-Клюр, Клейтон, Фергюссон, Фергюссон и Дэв» и по ее поручению в качестве младшего партнера фирмы предпринял вчера вечером поездку в Европу.

Будучи хорошо воспитанным представителем Новой Англии из Ньюбэрипорта, штат Массачусетс, посещавшим школу в Бостоне и прославившимся еще в колледже, где он был заместителем регента школьного хора, своими хорошими манерами и изысканной вежливостью, Дональд Хартнел, безусловно, пропустил бы, выходя из самолета, сначала даму — свою соседку по первому классу, довольно привлекательную и весьма элегантную мюнхенку лет за тридцать. Но она была еще занята своей make-up,[1] и Хартнелу не оставалось ничего другого, как бегло с ней распрощаться. Вчера вечером, вскоре же после отправления из Нью-Йорка, он завязал с ней разговор. Она недурно говорила по-английски, и то, что она говорила, звучало весело, обещая приятное, ни к чему не обязывающее времяпрепровождение, поэтому Хартнел пригласил ее после ужина в бар. Этот жест с его стороны был, однако, неправильно понят, так как несколько позже она положила свою украшенную кольцами руку на его колено и спросила с улыбкой:

— Вы ведь пробудете пару дней в Мюнхене?.. Как насчет того, чтобы нам прошвырнуться куда-нибудь вместе? Например, в горы?.. У меня есть прелестная квартирка на двоих в Шлирзее, у озера, а мой муж будет в отъезде до конца месяца, так как мы создаем дочернее предприятие в Южной Испании…

Когда Хартнел с вежливым сожалением и ссылкой на дела, столь же неотложные, сколь и требующие больших затрат времени, уклонился от этого неожиданного предложения, дама попыталась снискать его расположение другими средствами. Возможно, чтобы смягчить впечатление от взятого ею несколько стремительного темпа, она начала рассказывать молодому человеку о своем высоком положении в обществе. Перечисление имен широкоизвестных в международных кругах капитанов промышленности, банкиров и политиков, бывающих у нее в доме, довольно-таки утомило Хартнела, и он уже начал искать пути к вежливому отступлению. Но вдруг его осенила счастливая мысль. Дама как раз снова назвала несколько внушительных имен — «мы познакомились с ним в Южной Африке… или нет, это было, кажется, у шаха? Францль — вы же слышали, конечно, о господине Штраусе, нашем единственном способном политике? — так вот, он захватил нас туда вместе с Фликом и руководящими господами из «Мерседес-Бенц»… И Хартнел спросил ее совершенно серьезно: