Большой день в жизни Кости - [21]
Вошел он смело и первые несколько шагов сделал не оглядываясь — сейчас догонит своих. Пол уходит полого вниз. Под ногами мягко. Опилки, что ли? Впереди широкая арка, за ней другое помещение, там светлее. Справа и слева упираются в пол косые столбы света — это из отверстий. Костя заглянул в одно из них. Какое замечательное, уютное место открылось перед ним! Похоже на дно небольшого оврага. Здесь так зелено, так солнечно и тихо, а наверху синеет небо. Справа блестит неподвижная вода, как черное стекло, на которое нарочно, для красоты наклеили узорами пронзительно-зеленую ряску.
Над водой наклонилось большое дерево. Его темный ствол весь в глубоких бороздах. Косте захотелось вылезти, подойти к воде, потрогать корявый ствол дерева. Но одному скучно. Надо искать своих. Где же они? Впереди мелькнули две фигурки: одна — в розовой рубашке, другая — в выгоревшей синей. Это не наши. Костя встревожился. А двое ребят нырнули куда-то влево и исчезли.
Может быть, не в те ворота он вошел? Нет, Петр Гаврилович показывал именно на эти, и никаких других поблизости не было. Костя пошел медленнее. Здесь совсем тихо и сыро. Пол — не то опилки, не то песок — рябой, весь истыкан каплями. Кап! — одна упала Косте на лоб. Костя поднял глаза. Над его головой — широкий, закопченный свод. В самой высокой точке свода копилась новая капля. Она росла, удлинялась… Костя ждал — вот сейчас оборвется… Шлепнулась! Костя продолжал смотреть на потолок как завороженный. Еще собирается капля… Костя вздрогнул. Нет, что же это? Надо искать своих! Он двинулся вперед. Может, они уже давно прошли и их не слышно? Ведь неизвестно, сколько там впереди помещений. Теперь перед ним стена. А слева в ней узенький вход. Костя вошел в тесный коридорчик, повернул в другой. Костя расставил локти, они прикоснулись к стенам. Ему стало как-то не по себе. Захотелось выйти из этих коридорчиков на простор. Он повернул назад. А где же выход?
Костя заметался — выхода не было. А что, если он так и не выберется отсюда, что, если его так и не найдут? Костя остановился, дико озираясь. И вдруг что-то мягкое, пыльное бесшумно ударило его по лицу.
— А-а-а! — сдавленным, сиплым голосом закричал Костя и, весь содрогаясь, отпрянул назад. Толстый, как канат, лохматый клок паутины раскачивался перед ним, свисая с потолка. И тут же Костя услыхал свист. Свист приближался. Вот уже слышны шаги, все ближе, ближе… Костя прислушался, ничего не соображая. Вот показалась в коридоре чья-то фигура… Митька! Это Митька!
— Ты что вопил-то? — спокойно сказал Митя, прищуривая узкие глаза.
— Я? — спросил Костя как можно равнодушнее, хотя внутри у него все дрожало. — А я и не вопил вовсе, я просто крикнул, думал, вы где-нибудь близко.
— Да мы и есть близко. Ты куда делся-то?
Ох, отлегло! Какое счастье! Двойное счастье — наши близко, Митька разговаривает с ним как ни в чем не бывало.
— А вы куда делись? — Костя и Митя вместе нашли выход и стояли в первом коридорчике возле арки.
— Мы с Петром Гавриловичем пошли. Знаешь, там домик такой стоит, а за ним дорога идет вниз. Ты, наверно, нас и не увидал за домиком.
— А чего вы туда ходили? — Косте уже было завидно, что вот они с Петром Гавриловичем осмотрели без него еще какие-нибудь памятные места. — Интересно было?
— Да нет, ничего особенного. Петр Гаврилович нашел какие-то ступеньки, которые от разрушенного дома остались, и говорил, что под ним еще одно знамя закопано. Не то знамя, с которым сегодня встреча будет, а другое.
— Ну? — спросил Костя. — Нашли знамя?
Митя презрительно сощурился.
— Что ж ты думаешь, знамя так тебе на ступеньках и лежит? Копать надо. А никто не копал.
— А когда копать будут?
— Это еще неизвестно.
Густой, гулкий шум голосов и шагов приближался к ребятам.
22. ПОСЛЕДНИЙ КАЗЕМАТ
Он дошел по коридору до поворота, и там, где стена образовала закругленный угол, твердо встал на обе ноги, прислонившись к углу.
— Здесь, — сказал он, — я держал свою последнюю оборону.
Все ребята, и Тамара Васильевна, и девушка в сером платье, и молодые бойцы распределились в двух рукавах коридора.
— Вот видите, — Петр Гаврилович показал на узкое, как щель, окошко справа от себя, — правый амбразурчик. Враги в него стреляют, а пули в меня не попадают — я в углу. Стреляют в левый амбразурчик, тоже в меня не попадают. И, кроме того, обзор местности из двух бойниц. Хорошо! — Петр Гаврилович улыбнулся.
В узких полосках света ребятам были видны серебристые пятна плесни и черные разводы копоти на стене. Душно. Сыро. Тесно.
Но сейчас воздух согрелся от дыхания людей, набившихся в коридоре, окружавших Петра Гавриловича.
— Ночь была, — сказал он. — Отдышался я после прорыва, зашел сюда и не знаю, куда зашел. Иду — под ногами мягко, а что там впереди — кто его знает?
«Да, да, — подумал Костя, — верно, под ногами мягко, только вот Петр Гаврилович ночью сюда попал, и враги были кругом, а он шел и ничего не боялся. А я что? Днем, в мирное время паутины испугался! Слюнтяй несчастный! Дурак! — выругал себя Костя. — Еще смотрелся в стекло в музее, сравнивал себя с героем, у которого круглое лицо! Как же, выйдет из такого герой!»
