Большое путешествие Марселино - [14]

— Почему ты сейчас о них вспомнил? Мальчик не ответил. Помолчав, он спросил:

— А на небе звери есть?

— Ты ведь уже кое-что об этом знаешь.

— Я? — поразился Марселино.

— Ты однажды спрашивал про это — тогда, на чердаке.

— Ой, да, ведь и правда! — обрадовался Марселино.

— Значит…

Марселино опять посерьёзнел:

— Значит, буду за всех них просить Иисуса.

— За всех — это за кого?

— За лошадь святого Франциска… За вола и осла[30], которые были в вифлеемском вертепе…

Лицо у Ангела сделалось какое-то странное.

— И за птичку, которую ты ранил. И за всех других зверей, которых мучил.

Марселино замолчал.

— Ты всё-всё знаешь? — спросил он.

— Про тебя — всё.

— И ты всегда был со мной?

— Да, всегда.

— И всё, что я тебе рассказываю, ты и так знаешь?

— Вообще-то да.

— А зачем тогда просишь, чтобы я дальше рассказывал?

— Чтобы увидеть, хорошо ли запомнил ты сам.

— Запомнил, конечно!

— Посмотрим: расскажи мне по порядку про зверей.

— Ну, я тогда полез на чердак, и Мура взял с собой…

И Марселино рассказал, как карабкался тогда по лестнице с котом на руках. Он уже давно тайком дружил с Господом, перетаскал на чердак много разной еды, а к концу зимы — даже одеяло. Они много говорили про раны Господни, про монахов, про мам…

Марселино не знал, что это предпоследняя такая встреча с Иисусом, потому что в следующий раз он попросит себе подарок — уйти к маме.

Мальчик открыл чердачную дверь и сказал:

— Я Тебе моего кота принёс показать.

— Я уже видел его, Марселино, — отозвался Господь.

— Видел?

— Он и сюда залезает, когда ловит мышей.

— Ну да, он всё время есть хочет!

— Разве вы его не кормите?

— Кормим, только он любит рыбу и мясо, а братья ему картошку дают и салат…

Господь был на кресте и тогда с него не сошёл. Марселино сел на пол, в обнимку с котом, который уже и не чаял вырваться на свободу.

— В тот раз Ты мне сказал, что мама на небе, вместе с Твоей…

— Так и есть, Марселино.

— А небо — оно какое?

— Очень большое и красивое.

— А есть ещё маленькое, для зверюшек?

— Небо для зверей — в человеческих сердцах, Марселино.

— Это как?

— Ну вот, если ты хорошо обращаешься с котом — ты и будешь для него небом. А если ты его обижаешь, то у твоего кота…

— Его зовут Мур!

— Значит, у Мура не будет неба… Марселино всё это время силой удерживал Мура на месте, но тут разжал руки, и кот со всех ног понёсся прочь.

— Вот сейчас я его не обидел?

— Сейчас нет, Марселино.

Мальчик огляделся, раздумывая, о чём бы ещё поговорить с Господом. И наконец спросил так:

— А братья тоже с Тобой говорят? — Да.

— Совсем? Забираются сюда — и говорят?

— Нет; они со мной разговаривают, когда молятся.

— А почему я — вот так?

— Потому что ты ребёнок, Марселино.

— И что?

— Дети невинны[31].

Марселино удивился и весело спросил:

— Что, то есть я — тоже?

— Да, ты невинен, Марселино.

— А братья, когда на меня сердятся, говорят, что я такой грешник, такой… ну прямо ух!

Оба замолчали. В окошко пробрался солнечный зайчик и заметался по полу. Увидев его, Марселино очень обрадовался:

— А дождик-то перестал!

— Пойдёшь играть?

— Да, пойду.

Марселино почти уже вышел, но потом обернулся и сказал:

— А Мануэль говорит, что может свою маму целовать, когда захочет.

— Да, мамы очень хотят, чтобы дети их любили.

— И моя?

— И твоя, Марселино.

— Ну всё, я пошёл. Буду зверей кормить.

— Ещё не время.

— Но ты же Сам говоришь, что я — их небо!

Прежде чем закрыть дверь, Марселино заверил:

— Я завтра вернусь. До свидания!

— До свидания, Марселино, — ответил Господь.

Глава девятая

Теперь Ангел и Марселино шли по берегу моря, по безлюдному пляжу, и на песке не оставалось их следов.

— Ты говоришь, это Божье море? — спросил мальчик.

— Все моря — Его.

— А это море вообще никогда не закончится?

— Это — закончится, — ответил Ангел[32].

Марселино долго смотрел на море, а потом сказал:

— Оно впадает в небо…

— Это только кажется, малыш, на самом деле нет.

— А нам ещё далеко?

— Гораздо меньше, чем мы уже прошли. Они продолжали разговаривать на ходу:

— Летом ты себя гораздо хуже вёл, Марселино: времени было больше, чтобы шалить.

— Хуже всего было в сиесту[33].

— Почему?

— Потому что братья меня укладывали спать, а я не хотел.

— Но ведь летом дни гораздо длиннее…

— Мне казалось, что их каждый раз два: один до сиесты, а второй после.

— И жарко…

— Зато цикады поют!

— А ты их ловил?

— Это очень трудно: их не видно между листьями, они точно такого же цвета.

— А вода?

— Воду возили на хромом муле, и мне давали на нём прокатиться от ворот монастыря до самого пруда… Ой, слушай! — воскликнул вдруг Марселино.

Ангел посмотрел на него с удивлением.

— У тебя же крыльев нет! Ангел улыбнулся:

— Ты только сейчас заметил?

— А почему их у тебя нет? Все ангелы обязательно должны быть с крыльями…

— Ну мы же вообще-то духи, Марселино, зачем нам крылья?

— Но ведь бывают…

— В общем да, но дело в том, что люди хотят всё объяснить с помощью того, что уже знают. Вот они и думают, раз ангелы летают — значит, у них должны быть крылья, как у птиц — птицы-то тоже летают. Забавная вещь — человеческая мудрость.

— Мудрость? — оживлённо переспросил Марселино. — Мне братья про неё однажды рассказывали. И сказали, что единственная мудрость исходит от Бога.