Большие неприятности - [8]

Мистер Герк подергал ручку, и та задребезжала.

— Нина, — позвал он, — выходи!

Нина не дыша уставилась на ручку двери.

— Нина, — сказал Герк громче, — это мой дом, и ты работаешь на меня. Я хочу, чтобы ты немедленно вышла.

Нина не отрывала взгляда от ручки.

— Сука, — прошипел он.

Нина услышала звук разбившегося стекла, затем со стуком распахнулась дверь в коридор. Подождав еще немного, она выглянула из ванной. Вино Герк вылил на постель, и теперь на белом покрывале посередине выделялось темно-красное пятно. Осколки разбитого вдребезги бокала валялись на полу. Подбирая их, она порезала ногу.

На следующий день, когда она подавала ему кофе, — миссис Анна была тут же — он вел себя так, словно ничего не случилось. Но Нина заметила, что он продолжал на нее смотреть. И она стала запирать дверь. Ей не нравился мистер Герк, но ей нужна была эта работа. Нужно было заработать денег на адвоката, чтобы тот помог ей легализоваться, а затем выписать в Штаты мать и брата.

К тому же работать здесь ей нравилось. Дом был похож на замок, а миссис Анна была очень милой и хорошенькой. Нина не могла понять, почему мистер Герк так скверно обращался с женой. Нина слышала, как он кричал на нее, всячески обзывая и доводя до слез.

Миссис Анна была с Ниной очень добра. Ее дочь Дженни тоже, хотя она большей частью сидела у себя в комнате, болтая по телефону и слушая музыку, которая для Нины звучала, словно в толпе орали друг на друга разъяренные люди. Ей никак не удавалось понять, кому могли нравиться такие вопли. Сама Нина слушала, как флейта выводила мелодии ее родины, а кассеты ставила на старый магнитофон, которым пользовалась Дженни, когда была совсем еще маленькой. По ночам Нина обычно открывала окно (кондиционеров она не признавала), погасив свет, ложилась на диван, и ее мысли плавали по волнам музыки. В такие минуты она была не так одинока.

А в противоположном углу двора, слушая со своего дерева музыку Нины, Пагги тоже чувствовал себя менее одиноким.

Мэтт подобрал Эндрю в восемь сорок.

— Где пушка? — спросил Эндрю.

— В багажнике, — ответил Мэтт. — Я тащусь от этой песни. — И он врубил на полную мощь стерео, где исполнялась «Секс-путька» группы «Сперматозавры». Со следующим поэтическим текстом:

Хочу твою секс-путьку!

Хочу твою секс-путьку!

Хочу твою секс-путьку!

Хочу твою секс-путьку!

Хочу твою секс-путьку!

Хочу твою секс-путьку!

Хочу твою секс-путьку!

Хочу твою секс-путьку!

И так далее.

— А что такое секс-путька? — спросил Эндрю.

— А ты что, сам не знаешь? — пренебрежительно отозвался Мэтт, хотя, говоря по правде, не был уверен в том, что же такое секс-путька. И чтобы сменить тему, добавил: — Эта бандура — дрянь, — Мэтт страшно презирал любую звуковую систему, которая своей мощностью не оглушала самую глухую животину.

— А чего это твой предок купил «КИА»? — поинтересовался Эндрю.

— Потому что козел.

Эндрю понимающе кивнул. Его отец тоже был козлом. Похоже, что у всех отцы козлы. Мэтта и Эндрю изумляло, что только их поколение оказалось таким крутым.

— Будем надеяться, что Дженни не увидит эту тачку, — заметил Мэтт.

Дженни была той девочкой, которую они собирались замочить. Мэтт считал ее клевой девчонкой. Они вместе посещали занятия по биологии в юго-восточной средней школе, и Мэтт целые уроки не сводил с нее глаз, притворяясь, что рассматривает таблицы с изображением поджелудочной железы и других органов. Он пытался придумать предлог, чтобы заговорить с ней, но ничего подходящего в голову так и не пришло. И вот теперь, после того, как он ее замочит, можно рассчитывать, что лед будет растоплен.

«Замочить» Дженни поручил Мэтту ученик той же школы Эван Ханратти, организатор очередного тура «Киллера» — игры, которая каждый год захватывала средние школы. Игра резко осуждалась и строго запрещалась школьной администрацией и, следовательно, была чрезвычайно популярной среди учеников.

Существовали многочисленные версии игры, но в основном играли так: платили ведущему какую-то сумму (в школе Мэтта, чтобы стать игроком, надо было раскошелиться на десять долларов). Затем ведущий по секрету сообщал игроку имя другого участника. Именно его и следовало «убить». Одновременно игрок становился мишенью для другого, неизвестного ему участника, который его выслеживал. Как раз в то время игра официально взяла старт и «убийства» начались. После каждого раунда выжившим давались новые мишени. И игра продолжалась до тех пор, пока последний выживший киллер не забирал у ведущего денежный приз.

Убивали при помощи водяного пистолета. Чтобы убийство считалось свершившимся, все происходило в присутствии свидетеля — но только одного. Это означало, что жертву не могли настигнуть в школе или общественном месте вроде торгового центра. Приходилось прятаться в засаде, как правило, возле дома «мишени».

Некоторые ребята прибегали к помощи родителей. Чадо просило мамочку подвезти его к дому выслеживаемого, затем пряталось в кустах, пока мамочка с невинным видом звонила в дверь и спрашивала, дома ли жертва. Когда та появлялась на пороге, «убийца» выпрыгивал из кустов, пуляя из водяного пистолета.

Мэтт и его друзья считали недостойным мужчины использовать собственную мамулю, чтобы кого-нибудь «замочить». Они предпочитали ночные засады, действия под покровом темноты, которая привлекала не только элементом неожиданности, но и, пусть ничтожной, возможностью (никогда ведь не знаешь, как сложатся дела) увидеть свою мишень голой.