Большие надежды - [62]

Я усѣлся на стулъ, подставленный для просителей противъ кресла мистера Джаггерса, и поддался унылому впечатлѣнію окружавшихъ предметовъ. Я замѣтилъ, что у писца, какъ и у мистера Джаггерса, былъ тотъ же видъ, будто онъ знаетъ что-нибудь къ невыгодѣ каждаго. Я думалъ, сколько еще писцовъ занято наверху, и всѣ ли они такъ же обидно смотрятъ на своихъ ближнихъ. Я удивлялся, къ-чему вся эта дрянь въ комнатѣ и откуда она взялась? Я ломалъ себѣ голову, сняты ли тѣ безобразные слѣпки съ родственниковъ мистера Джаггерса, или нѣтъ; а если онъ довольно-несчастливъ, чтобъ имѣть подобныхъ родственниковъ, то отчего не отвелъ онъ имъ мѣсто у себя дома, вмѣстѣ того, чтобъ оставить ихъ торчать здѣсь, на полкѣ. Разумѣется, кромѣ этой обстановки, на меня, вѣроятно, дѣйствовалъ и удушливый воздухъ жаркаго лондонскаго дня, и пыль и песокъ, лежавшіе густымъ слоемъ на всѣхъ предметахъ. Я знаю одно, что, сидя въ комнатѣ мистера Джаггерса и удивляясь странностямъ, я пришелъ наконецъ въ такое раздраженіе, что не могъ болѣе выносить безобразнаго вида слѣпковъ на полкѣ, всталъ и вышелъ на улицу.

Мимоходомъ, я сказалъ писцу, что, въ ожиданіи мистера Джаггерса, я намѣренъ прогуляться на чистомъ воздухѣ. Онъ посовѣтовалъ мнѣ обойти уголъ и выйти на Смивѳильдъ. Я послѣдовалъ его совѣту и вышелъ на площадь этого имени; но позорное мѣсто, казалось, клеймило меня своею грязью и кровью. Я поспѣшилъ стряхнуть прилипшую въ ногамъ моимъ нечистоту и повернулъ въ первую попавшую улицу, на концѣ которой выглядывалъ куполъ св. Павла изъ-за угрюмаго каменнаго строенія, ньюгетской тюрьмы, по словамъ прохожаго. Проходя вдоль стѣны ея, я замѣтилъ, что на улицѣ была постлана солома, чтобъ уменьшить шумъ ѣзды; это обстоятельство и толпа народа, отъ которой несло водкой и пивомъ, навело меня на догадку, что тамъ засѣдалъ судъ.

Пока я стоялъ и смотрѣлъ по сторонамъ, во мнѣ подошелъ очень-грязный и немного-подпившій блюститель законовъ, съ вопросомъ, не желаю ли я войти и послушать, какъ производится слѣдствіе. Въ случаѣ согласія съ моей стороны, онъ предлагалъ за полкрона провести меня на переднее мѣсто, откуда отлично видно лорда верховнаго судью, съ его парикомъ и мантіею. Онъ упоминалъ объ этой важной личности, словно о восковой куклѣ, и подъ конецъ соглашался уступить ее за восемь пенсовъ. Когда я отказался, подъ предлогомъ недосуга, онъ былъ такъ любезенъ, что провелъ меня на дворъ и показалъ мнѣ, гдѣ хранятся висѣлицы, а также, гдѣ сѣкутъ людей публично, потомъ онъ указалъ мнѣ на такъ-называемую «дверь должника», откуда выводятъ преступниковъ на казнь; при этомъ онъ замѣтилъ, вѣроятно, для усиленія интереса, что послѣзавтра изъ этого страшнаго выхода выведутъ «четырехъ изъ нихъ», а завтра «восьмерыхъ» и повѣсятъ ихъ «рядкомъ». Все это было ужасно и вселяло во мнѣ отвращеніе въ Лондону, тѣмъ болѣе, что торговавшій лордомъ верховнымъ судьею, былъ одѣтъ съ головы до ногъ въ платьѣ со ржавыми отъ сырости пятнами, и я былъ убѣжденъ, что эта одежда принадлежала повѣшенному преступнику, и была скуплена моимъ проводникомъ у палача за дешевую цѣну. Подъ впечатлѣніемъ подобныхъ мыслей, я почелъ себя очень-счастливымъ, когда отдѣлался отъ него за шиллингъ.

Я зашелъ въ контору, чтобъ спросить, не возвратился ли мистеръ Джаггерсъ. Онъ еще не возвращался, и я снова отправился гулять. На этотъ разъ я пошелъ по Литль-Бритенъ и вошелъ въ загороженную площадку Барѳоломью; тутъ я убѣдился, что не я одинъ, а и другіе дожидаются мистера Джаггерса. Тамъ прохаживали два человѣка, обдуманно ступая въ промежутки между каменьями мостовой и потихоньку между собою разговаривая. Проходя мимо нихъ, я услыхалъ слова «Джаггерсъ обдѣлаетъ это, если только есть какая-нибудь возможность». У угла стояла группа изъ трехъ мужчинъ и двухъ женщинъ; одна изъ женщинъ плакала, утирая глаза грязнымъ платкомъ, другая утѣшала ее, прикрывая своимъ платкомъ и говоря: «Джаггерсъ за него, Мелія, чего же вамъ болѣе?» Тамъ былъ еще красноглазой жидокъ, которой вошелъ за ограду послѣ меня, съ другимъ жидкомъ, котораго послалъ куда-то съ порученіемъ; пока того не было, я сталъ наблюдать за красноглазымъ его товарищемъ; онъ, казалось, былъ въ высшей степени раздражительнаго и впечатлительнаго характера и выплясывалъ подъ фонаремъ какой-то джигъ, подъ звуки однообразнаго припѣва: «О, Дзягерсь, Дзягерсь, Дзягерсь! всѣ проціи дрянь, мнѣ нузно Дзягерсь!..» Всѣ эти доказательства популярности моего опекуна произвели на меня глубокое впечатлѣніе и еще усилили мое удивленіе.

Наконецъ, выглядывая сквозь чугунную ограду Барѳоломью на улицу Литль-Бритенъ, я увидѣлъ мистера Джаггерса, шедшаго мнѣ на встрѣчу.

Всѣ остальные, увидѣвъ его, также, какъ и я, устремились къ нему. Мистеръ Джаггерсъ, положивъ мнѣ руку на плечо, увлекъ меня за собою и, не сказавъ мнѣ ни слова, обратился къ слѣдовавшимъ за нами.

Прежде всѣхъ онъ подозвалъ двухъ разговаривавшихъ между собою людей.

— Ну, съ вами мнѣ говорить не о чемъ, сказалъ мистеръ Джаггерсъ, указывая на нихъ рукою. — Мнѣ ничего болѣе знать не нужно. Что касается результата, это игра въ орелъ или рѣшетка. Я вамъ напередъ сказалъ, что это игра въ орелъ или рѣшетка. Заплатили Уемику?