Большие надежды - [51]

— Постойте, постойте! сказалъ незнакомецъ, кусая ноготь и не спуская съ него глазъ:- не уклоняйтесь отъ вопроса: или вы знаете, или не знаете — одно изъ двухъ?

И онъ отбросилъ голову на сторону съ какимъ-то вызывавшимъ и вопрошавшимъ выраженіемъ, ткнулъ пальцемъ на мистера Уопселя, какъ-бы указывая на него, а потомъ снова принялся грызть ноготь.

— Ну, что жь? продолжалъ онъ. — Знаете вы, или не знаете?

— Конечно, знаю, возразилъ мистеръ Уопсель.

— Конечно, знаете! Такъ зачѣмъ же вы не сказали этого сразу? Ну, теперь еще спрошу я у васъ, сказалъ онъ, какъ-бы по праву завладѣвъ мистеромъ Уопселемъ:- знаете ли вы, что никто изъ свидѣтелей не былъ на очной ставкѣ?

Мистеръ Уопсель успѣлъ пробормотать: «Я только могу сказать…» какъ незнакомецъ перебилъ его:

— Какъ! вы опять не хотите отвѣчать на мой вопросъ: да или нѣтъ? Такъ я начну снова.

И онъ снова ткнулъ на него пальцемъ, готовясь грызть ноготь.

— Слушайте меня. Извѣстно ли вамъ, или неизвѣстно, что никто изъ свидѣтелей не былъ на очной ставкѣ — ну, говорите же: да или нѣтъ?

Мистеръ Уопсель колебался и мы уже начинали составлять себѣ очень-жалкое о немъ понятіе.

— Да ну же! продолжалъ незнакомецъ. — Такъ и быть, я вамъ помогу, хоть вы этого и не стоите. Взгляните на то, что вы держите въ рукахъ. Что это-такое?

— Что это такое?… повторилъ мистеръ Уопсель, совсѣмъ растерявшись и поглядывая на газету.

— Не тотъ ли это несчастный листъ, который вы только-что читали? продолжалъ незнакомецъ самымъ саркастическимъ и подозрительнымъ тономъ.

— Конечно, тотъ.

— Конечно. Ну, обратитесь теперь къ этому листку и скажите мнѣ: сказано ли тамъ рѣшительно, что обвиняемый объявилъ, что его адвокаты посовѣтывали ему не защищаться?

— Я это именно и читаю теперь, оправдываясь, сказалъ мистеръ Уопсель.

— Что мнѣ за дѣло до того, что вы читаете? Я вовсе не спрашиваю васъ, что вы читаете; вы можете читать молитву Господню наизворотъ, если вамъ угодно, и, можетъ-быть, до-сихъ-поръ такъ и дѣлали. Поверните страницу… нѣтъ, нѣтъ, мой другъ, не сверху столбца, снизу, снизу.

Мы всѣ стали подозрѣвать, что мистеръ Уопсель лукавитъ.

— Ну, нашли вы?

— Вотъ, вотъ, нашелъ, сказалъ Уопсель.

— Ну, пробѣгите эти строки и скажите мнѣ, сказано ли тутъ ясно, что обвиненный былъ убѣжденъ своими адвокатами не защищаться? Ну, что жъ, это тутъ писано?

— Выраженія несовсѣмъ тѣ, возразилъ мистеръ Уопсель.

— Выраженія не тѣ! повторилъ незнакомецъ, — А смыслъ тотъ?

— Да, сказалъ мистеръ Уопсель.

— Да! повторилъ незнакомецъ, окидывая взглядомъ все остальное общество и указывая рукою на Уопселя. — Спрошу теперь, что можно подумать о совѣсти человѣка, который съ этими строками передъ глазами можетъ спокойно заснуть, признавъ своего ближняго виновнымъ, не выслушавъ даже его защиты?

Мы всѣ начинали думать, что мистеръ Уопсель былъ совсѣмъ не таковъ, какимъ мы привыкли его считать, и что его выводятъ на чистую воду.

— И не забудьте, что этотъ человѣкъ, продолжалъ незнакомецъ, тыкая пальцемъ на мистера Уопселя:- этотъ самый человѣкъ можетъ быть избранъ въ присяжные по тому же самому дѣлу. И сдѣлавъ такое страшное преступленіе, онъ возвратится домой совершенно довольный собою и проведетъ покойную ночь послѣ того, что принялъ добровольную присягу, по чести и справедливости, произнести приговоръ въ этомъ дѣлѣ, между подсудимымъ и его королевскимъ величествомъ!

Мы всѣ были глубоко убѣждены, что несчастный Уопсель зашелъ слишкомъ-далеко и что ему лучше было бы остановиться пока еще время.

Странный джентльменъ, съ выраженіемъ неоспоримой власти и какъ бы имѣя въ запасѣ кое-какія свѣдѣнія о каждомъ изъ насъ, вышелъ изъ-за скамейки и всталъ передъ огнемъ, въ промежуткѣ между обѣими скамейками, заложивъ лѣвую руку въ карманъ и продолжая грызть ноготь на указательномъ пальцѣ правой руки.

— На основаніи свѣдѣній, собранныхъ мною, сказалъ онъ, окинувъ насъ взоромъ (мы всѣ такъ и оробѣли):- я имѣю основаніе предполагать, что между вами находится кузнецъ Джозефъ или Джо Гарджери. Кто здѣсь Гарджери?

— Я, сказалъ Джо.

Странный господинъ попросилъ его выйдти впередъ, и Джо вышелъ.

— У васъ есть ученикъ, продолжалъ незнакомецъ: — котораго зовутъ Пипомъ. Здѣсь онъ?

— Здѣсь, здѣсь! отозвался я.

Незнакомецъ не узналъ меня, но я тотчасъ же призвалъ его за того джентльмена, котораго я повстрѣчалъ на лѣстницѣ, когда былъ во второй разъ у миссъ Гавишамъ. Наружность его была такъ типична, что невозможно было забыть ее. Я узналъ незнакомца съ той минуты, какъ увидалъ его за противоположною скамейкою; но теперь, когда онъ стоялъ рядомъ со мною, положивъ руку мнѣ на плечо, я припомнилъ, одну за другою, всѣ черты его наружности: его большую голову, его загорѣлое лицо со впалыми глазами и густыми, нависшими бровями; тяжелую цѣпочку часовъ, частыя черныя пятнышки, вмѣсто бороды и бакенбардовъ — все, все, даже до запаха душистаго мыла.

— Я бы желалъ переговорить наединѣ съ вами обоими, сказалъ онъ, разглядѣвъ меня на-досугѣ. — Дѣло это возьметъ нѣсколько времени, такъ не лучше ли намъ отправиться къ вамъ въ домъ. Я бы не желалъ распространяться о немъ здѣсь; впрочемъ, послѣ вы можете все разсказать вашимъ друзьямъ — мнѣ до того дѣла нѣтъ.