Большевики по Чемберлену - [68]

В результате ряда решительных шагов, какие были приняты после этих собраний и конференции, у девушек остался тайный союз, руководившийся постоянно менявшимися членами комитета, но сохранившийся и до сих пор; кроме того им удалось добиться отведения особой улицы в Бенарессе. Что касается до храмовых танцовщиц, то они сохранили свое положение независимой, а иногда и освященной традициями профессии. Теперь у Кукумини были и чисто революционные знакомства среди коммунистов и горожанок.

Встречаясь на берегу с этими своими знакомыми, Кукумини обменивалась с ними приветствиями и указывала место, где, по ее мнению, следовало ждать ее подругам того, что произойдет.

Когда толпы рынка увидели, как и вчера, надписи, а затем картину, и полились к берегу, Кукумини обособилась с группой подруг в тылу толп на одной из береговых гут[34] и отсюда наблюдала за всем происходящим. К ней примкнула явившаяся также сюда и Лотика, а затем, естественно, присоединилось и около десятка женщин, вышедших зачем-нибудь на рынок.

Вся эта женская группа делилась впечатлениями от того, что она видела на картине, вместе со всей толпой женщин сообщниц, они то кричали что-нибудь, то замирали.

Так, пока не появилась полиция и сипаи.

Но вот началось нападение. На глазах женщин стали избивать схваченного студента-индуса. Горожанки стали кричать. Вместо того, чтобы прекратить бессмысленное нападение, офицер пустил на толпу кавалерию.

Тогда Кукумини, Лотика и несколько других девушек загикали, отделились от толпы и бросились под лошадей.

Этот отчаянный маневр кончился сперва схваткой с дружинниками Барнеджи, а затем бегством эскадрона.

В толпе после этого появились организаторы и ораторы как революционеры, так и решившиеся выступить с прямыми действиями против правительства националисты.

Толпа после этого разделилась, и главная ее часть пошла к тюрьме освобождать заключенных, другая же часть направилась на объявленные в университете, здании суда и театре митинги. Дружина Барнеджи бросилась в здание полицейского управления, объявляя организацию добровольцев для обороны.

На берегу остались только наиболее консервативные лавочники, закрывавшие свои палатки и перетаскивавшие товары, несколько студентов, разговаривавших об аресте их товарища, и подозрительная кучка каких-то людей, собиравшихся возле харчевенки.

Кукумини пора было уходить, она простилась с подругами и направилась через рынок к храму.

Вдруг группа людей, сговаривавшихся возле харчевенки, увидев, что студенты, кончив разговор, уходят, с гиканьем бросилась им вдогонку.

Раздалось несколько выстрелов, и один из студентов упал.

С харчевенки выскочила находившаяся там толпа полицейских и организованная ими группа громил.

— Ге-ге-ге! — раздалось по улицам рынка гиканье. — Бей гинду! Собак гау-кхана! Они большевики! Забастовщики, разорители! Бей гинду!

Не разошедшиеся еще подруги Кукумини, увидев нападение, с криком — «Ой, морды!» — бросились врассыпную. Одну из них какой-то лавочник настиг, и женщина свалилась под ударом дубинки.

Толпа бросилась на палатки и начала их громить.

Кукумини, охваченная ужасом, перебежала уличку, по которой двигались громилы и, отчаявшись за свое спасение, притаилась за одной из рыночных будок.

Впереди толпы бежал, руководя, очевидно, ею, свирепый гоаниец-христианин.

Он указал на одну палатку. И увидев, куда по его указанию бросилась толпа, Кукумини задрожала. Эта палатка была той, где работал всего несколько дней назад в качестве шлифовальщика Пройда. Сейчас там находился товарищ, перенявший ремесло Пройды, вследствие его отъезда.

Парсис был в палатке, его схватили и на глазах Кукумини начали рвать на куски.

Сосед парсис, попробовав выскочить наружу, что-то отчаянно крикнул в защиту шлифовальщика.

Гоаниец заревел ему:

— Большевик! Бунтовщик! Агент-москвит! Мы знаем это! Уходи пока жив!..

Толпа, соблазненная жаждой наживы, ринулась громить соседнюю лавку ювелира, с которой сорвал дверь здоровый дикий извозчик.

Гоаниец закричал на банду:

— В храм! Там падучая змея нач-герл, которая скрывает большевиков и не дала сипаям разогнать бунт. Идемте, застанем ее в ее гнезде…

Несколько человек нерешительно остановились, рассовывая по карманам захваченные в лавке вещи, остальная банда рвалась в нее.

Гоаниец бросился на крайних, схватывая их и оттаскивая от лавки.

У Кукумини потемнело в глазах, и тысячи мыслей забегали в голове.

Вдруг она вспомнила, что по ее указанию в храме должны были скрываться показывавшие картины помощники Пройды.

Она живо представила себе, что будет с подростками, если их застигнут в пустом храме громилы.

Выглянув из своего убежища на толпу, Кукумини прыгнула сзади будки через улицу и с безумным волнением вбежала в храм.

Она не была уверена, что ее не видели.

Она бросилась к той плите, открывавшей ход в тайник, через которую вошли подростки. И только что она закрыла за собой плиту, как услышала, что толпа бежит к храму.

Тайника громилы не могли знать. Но на него могли напасть случайно.

Кукумини ринулась наверх по лестницам.

Через полминуты она была возле ребят и одновременно услышала гул криков внизу в помещении храма.