Больше никогда не спать - [62]

Надеясь найти компас на ощупь, я просовываю в щель руку. Щель такая узкая, что приходится засучить рукав, и даже так получается довольно болезненно. Я тщательно прощупываю все три щели, изо всех сил желая, чтобы компас не провалился до земли, чтобы он застрял где-нибудь на полпути.

Компаса нет.

Была бы у меня длинная трость или палка, тогда можно было бы попробовать… Ах, комары, ну хотя бы сейчас оставьте меня в покое!

Здесь нигде не найдёшь палки длиннее, чем в полметра. Внезапно в голову приходит мысль, что за палкой можно было бы отправиться в небольшую экспедицию… в какую-нибудь укрытую от ветра долину, где растут настоящие берёзы и ели… Но, во-первых, я не знаю, где находится ближайшая такая долина, а во-вторых, я даже не могу точно показать на карте, где нахожусь я сам.

Потерянный мною компас я не смогу отыскать без компаса.

Что же делать?

Я съезжаю с глыбы, роюсь в рюкзаке, хотя и знаю, что не найду там ничего особенно полезного. В конце концов достаю сеть. По краям у неё длинные верёвки. Концом одной из них я обвязываю камень размером с кулак, бросаю его в трещину, пытаюсь использовать, как багор. Я проверяю все три трещины, но ничего, кроме чёрного гумуса, извлечь оттуда мне так и не удаётся.

Нужна палка, но палки у меня нет. Сколько времени? Без двадцати шесть. Если Арне так хорошо знает дорогу, он должен понимать, что я заблудился. Безо всяких шуток. Почему же он меня не ищет?

— Арне! — кричу я снова, повторяю это ещё три раза.

Почему же он до сих пор меня не нашёл?

Я пытаюсь зажечь сигарету увеличительным стеклом, но воздух стал слишком влажным и солнце светит недостаточно сильно. К тому же сигареты мокрые.

Засовывая их обратно в левый нагрудный карман, я вспоминаю, что в правом кармане у меня должна быть рулетка.

Я достаю её и вытягиваю. Хорошая двухметровая стальная рулетка. Если её не придерживать, она сама собой свернётся обратно в корпус. Гибкая. Я пробую опустить её в щель, но чувствую, что, наткнувшись на препятствие, она начинает складываться пополам. Я пытаюсь её выпрямить, щелкаю ею, как плетью, заставляю её волнообразно извиваться, но рулетка такая податливая, что складывается снова, как только встречает малейшее сопротивление. Камень, конечно, треснул не по прямой линии. Как бы ни старался я быть поосторожнее, рулетка всё равно застрянет. К горлу подступает тошнота. Проклятье! Чёрт возьми! Я стучу по камню кулаком, припав лицом к земле. Исследую таким образом все три щели: встаю, иду к очередной трещине, становлюсь на колено, вытягиваю правую ногу (ох, как больно!), ложусь на живот, носом в щель, из которой несёт тухлыми грибами. Сую в щель рулетку. Пытаюсь затолкать туда все её два метра, не обращая внимания на то, что с ней там происходит. Вдруг она случайно наткнётся на компас, который чуть сдвинется с места, покажется из темноты?..

Никаких успехов.

Я поворачиваюсь, сажусь, оперевшись спиной на камень. Вытягиваю рулетку из корпуса, отпускаю, смотрю, как она с пронзительным свистом сворачивается обратно. Сколько сейчас времени? Часы показывают без двадцати шесть. Как и в прошлый раз. То есть — стоят. Наверное, в механизм попала вода. Почему бы и нет. Наоборот, было бы чудом, если бы она туда не попала. Эти часы подарила мне мать, когда семь лет назад я поступил в университет. Я тогда сказал ей, что водонепроницаемые часы пригодились бы мне гораздо больше.

— Перестань, Альфред! Нельзя же быть таким грубияном! Я так старалась. Хотела купить что-нибудь красивое. Водонепроницаемые часы, они же все такие толстые. Разве ты не находишь, что эти гораздо элегантнее? Самые тонкие в мире мужские наручные часы: два миллиметра! Разве это не чудо?

Да, это чудо, но они стоят.

Я открываю их перочинным ножом. Ничего не видно, никакой воды нет. Дую в корпус, для часов это, наверное, очень плохо, но что же мне ещё делать. Завожу их, насколько можно, встряхиваю и подношу к уху. Тикают. Я ставлю их на семь — наугад.

Когда часы показывают четверть восьмого, они снова останавливаются.

Четверть восьмого. Если, конечно, сейчас и правда четверть восьмого. Может быть, на самом деле уже гораздо позже. Как бы то ни было, я сижу здесь по крайней мере полтора часа, и Арне до сих пор меня не нашёл.

Когда я в конце концов решаю, что не стоит дожидаться здесь Арне, я вижу, что карта уже вполне просохла. Я складываю её и засовываю в планшет. Потом обхожу вокруг глыб, внимательно смотрю, не забыл ли я чего, и, конечно, на всякий случай, — не видно ли где-нибудь компаса.

Нет. Адью. Кожаный футляр у меня на ремне, футляр, который до сих пор выглядит как новенький, раскрыт. Я машинально закрываю и снова открываю его левой рукой.

Если как следует подумать, то получается, что самое вероятное — это то, что Арне, не найдя меня сразу, пошёл назад к ущелью и ждёт меня там.

Но как же я сам попаду в ущелье? Я ещё раз обхожу вокруг трёх камней, пытаясь понять, с какой стороны я сюда пришёл. А может быть, на самом деле моё внимание по-прежнему приковано к трещинам, и я всё ещё надеюсь, что где-нибудь покажется компас?

Я смотрю то на камни, то на горизонт. Со всех сторон холмы, нигде нет ни деревьев, ни кустов, то есть — никаких ориентиров. Только пирамида горы Вурье возвышается вдали над холмами. Там мы, в любом случае, были, хотя и давно. Оттуда мы пришли. Если я пойду в этом направлении, то, может быть, я снова попаду в ущелье. По крайней мере, я