Лукас придержал для нее заднюю дверцу «мерседеса».
– Садись.
Она села, по-прежнему прижимая к себе котенка. Лукас сел напротив и посмотрел на котенка.
– Ну, и что ты собираешься с ним делать?
– Я не могу оставить его на снегу. Он умрет.
– Выживают сильнейшие, Элеанор. Это закон природы.
– Это неправда.
Элеанор поняла по его взгляду, что он считает ее идиоткой. Может, так оно и было. Ей определенно повезло, хотя, если бы она выпустила сумку, мальчишка мог бы довольствоваться ею. Но спасибо Лукасу, что не пришлось проверять это на практике.
– Мне нужно будет заехать в полицию?
Он невесело усмехнулся:
– В Санкт-Петербурге много уличных мальчишек, а ты только что попалась на старый трюк, так что в этом нет смысла.
– Откуда ты знаешь об уличных мальчишках?
«Мерседес» остановился возле ее дома. Лукас помог Элеанор выйти.
Ноги отказывались ее держать. Должно быть, Лукас это понял, потому что его хватка стала крепче. Элеанор ждала, что он скажет что-нибудь по поводу феминизма или ее глупости, но он молча шел рядом с ней.
– Ключи, – коротко произнес он.
– Лукас, правда…
– Перестань со мной препираться.
Раздраженная его тоном, но втайне радуясь помощи, Элеанор передала ему свою сумку. Почему высокомерный и привыкший поступать по-своему мужчина так притягателен для нее? Это продолжало оставаться выше ее понимания.
– Ты не хочешь переодеться? – спросил он.
Ее юбка и чулки были заляпаны грязью и пахли помойкой.
– Мне нужно позаботиться о котенке.
Лукас скорчил гримасу.
– Дай его мне!
– Что ты собираешься с ним делать? – спросила встревоженная Элеанор.
Лукас взял у нее мяукающее существо, которое в его руках казалось еще меньше.
– Ничего. Он слишком мал для шапки.
– Шапки? Ты не посмеешь… – Элеанор взглянула на него. – Ты меня дразнишь, – с облегчением выдохнула она.
– Я посажу его в кладовку. – Лукас окинул ее взглядом. – Ты дрожишь. Ты уверена, что не пострадала?
– Да. – Но ей было холодно. – Я не хочу доставлять тебе проблемы.
– Ты слишком поздно спохватилась. – Он махнул рукой. – Прими душ. Я позабочусь об этом разносчике блох.
Через полчаса Элеанор, одетая в леггинсы и свитер, нашла Лукаса в кухне. Он вытирал черно-белый плиточный пол.
– Котенок наделал дел? – спросила она.
– Уж точно не я.
Элеанор с трудом удержалась от смеха:
– Извини. Давай я вытру.
Лукас выбросил намокшие бумажные полотенца в корзину для мусора и стал мыть руки.
– Мне приходилось чистить места и похуже.
На его лице мелькнуло странное выражение, и Элеанор захотелось узнать, о чем он думает. Судя по всему, не о ней…
– Ты все еще злишься на меня, – мягко сказала она.
– Ты права.
Она вздохнула:
– А если я признаю, что действительно поступила глупо?
– Спасибо и на этом. Уличные дети – отчаянные. Они способны на все ради денег.
– На все?
– Да, на все.
Лукас смотрел холодно и жестко, но у Элеанор сложилось впечатление, что он не видит ее. Она вспомнила его слова: «Я сам занимался этим».
Он провел детство на улице? Мысль показалась Элеанор нелепой, учитывая его грамотную речь, его манеры. Зато это объясняло исходившую от Лукаса опасность, которую не могли скрыть прекрасно сшитые костюмы. Практически ничего не было известно о том, чем он занимался до двадцати пяти лет, когда появился на международной сцене как владелец нескольких судов. К тридцати годам Лукасу принадлежал целый флот. Теперь у него была доля почти во всем, начиная с кораблей и кончая обувью. Все, к чему бы он ни прикасался, превращалось в золото.
– Ты жил на улице, когда был ребенком?
Лукас напрягся, и его лицо потемнело, отчего ее сердце пропустило удар.
Несколько секунд он колебался, и Элеанор надеялась, что он доверится ей. Ее поразило, как сильно она этого хочет, как страстно желает услышать его откровения.
– У вас хорошо развито воображение, мисс Харрингтон, – наконец произнес Лукас и коротко рассмеялся. Она пожалела, что вовремя не прикусила язык. – Ты не можешь оставить у себя котенка, понимаешь? – сменил он тему. – Наверняка на нем полно блох, а то и похуже.
Элеанор удивилась, что котенок совершенно вылетел у нее из головы.
– Нет, я с ним не расстанусь. Он умрет, а я не считаю, что должны выживать только сильнейшие. Я о нем позабочусь. Где он?
– В кладовке.
Она улыбнулась, а Лукас почему-то подумал, что ее улыбка похожа на солнце, выглянувшее из-за туч. Она слепит глаза.
Элеанор направилась в кладовку и крикнула оттуда:
– Лукас, надо придумать ему туалет.
– По-моему, ему нравится делать свои дела на полу.
Элеанор рассмеялась, и Лукас понял, что хочет усмехнуться в ответ. Удивительно! Еще удивительнее было то, что он чуть не рассказал ей о своем детстве.
– Думаю, на первое время сгодятся коробка и бумага. Если мы найдем коробку.
Лукас открыл шкаф и вытащил пару старых газет. Элеанор в кладовке выкладывала овощи из коробки. Она срезала бортики так, чтобы котенок мог в нее залезть, и принялась крошить газету.
– На сегодня сгодится.
Элеанор поставила коробку рядом с котенком, который прятался под полотенцем, которое бросил ему Лукас. Котенок зашипел.
– Какое дружелюбие, – заметил он.
– Ему сделали больно, – встала на его защиту Элеанор. – К тому же он перепугался. Ему нужно время.
