Больше, чем любовница - [85]

Джейн от души поблагодарила милых супругов, доставивших ее к дверям отеля, и пообещала, что никогда и шагу не ступит по улицам Лондона в одиночестве – такой глупости больше не повторится. Она были так добры к ней, что Джейн даже стало совестно за то, что она обманула их доверие. Они не знали, что провожают особу, которую разыскивают власти. Впрочем, сама Джейн считала себя виновной лишь в том, что скрывала свое подлинное имя, – она не была ни воровкой, ни убийцей.

* * *

Джейн решительно вошла в отель.

Когда консьерж предложил Джейн отнести графу ее карточку и предупредить о визите, она отказалась, сославшись на то, что Дербери примет ее и без доклада – ведь он ее опекун. Дверь в номер открыл слуга, которого Джейн узнала сразу же. И он узнал ее, от неожиданности раскрыв рот. Джейн вошла в комнату, а слуга торопливо отпрыгнул в сторону.

Джейн осмотрелась. Она находилась в просторной и довольно элегантной гостиной. Граф сидел за столом спиной к двери. Как бы ни хотелось Джейн взять себя в руки, ничего не получалось. Страх парализовал волю – сердце колотилось, как птица в клетке, в ушах шумела кровь.

– Кто там, Паркинс? – спросил граф, не повернув головы.

– Здравствуйте, дядюшка Гарольд, – сказала Джейн.

* * *

Джоселин хотел отвезти Джейн к леди Уэбб немедленно, не теряя времени. Ей не следовало оставаться в этом доме ни одной лишней минуты. Миссис Джейкобс будет сопровождать Джейн в карете.

Но чтобы взять карету, надо было заехать в Дадли-Хаус, а путь туда лежал через Гайд-парк. Проезжая по одной из аллей, Джоселин оказался свидетелем весьма интересной сцены. Несколько джентльменов оживленно жестикулировали и возбужденно что-то обсуждали на поляне в стороне от тропинки.

Трешем понял, что назревает ссора. Раньше он непременно подъехал бы поближе, чтобы разузнать, что происходит, у сейчас у него имелись дела поважнее. И Джоселин не стал бы тратить драгоценное время, если бы не узнал вдруг в одном из господ собственного брата. Его приближение не осталось незамеченным. Вначале зрителями, затем и участниками спора. И вскоре уже все смотрели на Трешема, перешептываясь, будто только его и ждали.

Причина такого пристального внимания вскоре стала очевидной и для Трешема. Все Форбсы наконец собрались вместе. Очевидно, боясь показываться по одиночке, они решили выступить единым фронтом.

– Трешем! – крикнул Фердинанд, оглядывая братьев Форбс с победоносным видом. – Теперь-то мы увидим, кто тут трусливый ублюдок!

– Боже мой, – сказал Джоселин, поднимая брови. – Неужели кто-то из присутствующих мог позволить себе столь вульгарные выражения, Фердинанд? И кто, смею спросить, заслужил столь нелестное определение?

Преподобный Джошуа не был хорошим оратором и не мог увлечь паству своим красноречием, но и трусом он не был. Джошуа подъехал к Джоселину вплотную. Стянув с правой руки перчатку, проговорил:

– Вы, Трешем, трусливый ублюдок и осквернитель брака. И вы встретитесь со мной, если хотите оспорить любое из этих определений.

Джошуа наклонился и бросил перчатку в лицо Трешема.

– С радостью встречусь с вами, – с холодной яростью ответил Джоселин. – Ваш секундант может встретиться с сэром Конаном Броумом в ближайшее же время.

Джошуа отъехал, и его место занял, выделяясь на общем фоне ярко-малиновой формой, капитан Сэмюэл Форбс. Среди зрителей пополз шумок. Джоселин видел, что прочие Форбсы выстроились в очередь. Он зевнул, деликатно прикрывая рукой рот.

– Вы также встретитесь со мной, Трешем, за попрание чести моей сестры, – сказал капитан Форбс, швырнув перчатку в лицо обидчика.

– Если судьба позволит, – ответил ему Джоселин с язвительной надменностью. – Если ваш брат вышибет мне мозги за честь вашей сестры, мне придется отклонить ваше предложение. Впрочем, Броум сделает это от моего имени посмертно.

Капитан Форбс отъехал. За ним, очевидно, должна была наступить очередь Энтони Форбса, но тут Джоселин выставил вперед руку, с нескрываемым отвращением глядя на трех оставшихся братьев.

– Вы должны простить меня, – сказал он с тихой яростью, – но я вынужден отклонить ваше предложение стреляться со мной на поле чести. Понятие чести вам неведомо. Порядочные люди решают свои споры на дуэли – лицом к лицу с обидчиком. Вы же пытались свести со мной счеты, действуя подло и бесчестно. Я стреляюсь только с джентльменами, господа, вас же я таковыми не считаю. Джентльмен не станет мстить обидчику, покушаясь на жизнь его брата.

– К тому же когда этот брат сам может призвать их к ответу за подлость! – с горячностью воскликнул Фердинанд.

Зрители зааплодировали.

– Вы, трое, – сказал Джоселин, поднимая плеть и указывая ею на каждого из братьев по очереди, – получите свое прямо сейчас. Только найдем место менее людное. Драться будем на кулаках. Защищайтесь, но борьба будет без правил и секундантов.

– Браво, Трешем! – закричал Фердинанд. – Но нас двое против троих. Ведь и моя честь задета, и я не хотел бы, чтобы меня лишили удовольствия поучаствовать в наказании подлецов.

Фердинанд спешился и отвел коня в сторону небольшой рощицы, куда указывал Трешем. Тропинок там не было, и посему пешеходы и всадники редко заглядывали туда.