Больше, чем любовница - [100]

Место оказалось тем самым. За деревьями открывалась поляна. Над дуэлянтами и группой секундантов повисла тишина. Боже, что значит эта гробовая тишина? Но нет…

Герцог Трешем и Джошуа Форбс, одетые лишь в панталоны, рубашки и ботфорты, расходились на десять шагов, подняв пистолеты в воздух. Вот они повернулись друг к другу, чтобы прицелиться…

– Стойте! – закричала Джейн. – Стойте!

Повинуясь собственному приказу, она замерла как вкопанная, Леди Оливер с визгом бросилась вперед, споткнулась и упала.

Оба джентльмена повернули головы. Джоселин, не опуская пистолета, сразу отыскал взглядом Джейн. Джошуа Форбс опустил дуло вниз и нахмурился.

– Гертруда, – взревел он, – убирайся отсюда немедленно! Женщинам здесь не место. Я потом с тобой поговорю.

Леди Оливер успела вскочить на ноги, не дожидаясь, ее супруг, рассерженный и смущенный, подойдет и поможет ей встать. Лорд Оливер взял жену за локоть, но она вырвалась.

– Нет! – закричала она. – Вы не заткнете мне рот! Я должна вам сообщить…

Джейн, глядя в недоумевающе-встревоженные глаза Джоселина, напрягла слух. Она мгновенно поняла, что леди Оливер предпочла разыграть роль мученицы, жертвующей своей репутацией ради спасения жизни любимого брата. Но все эти было не важно. Она решилась на то, что следовало бы сделать гораздо раньше, до поединка между ее супругом и repцогом Трсшемом.

«Как странно, – вдруг подумала Джейн. – Поступи леди Оливер по чести с самого начала, я бы никогда не встретил; с Джоселином. Как хрупок шанс, выпадающий человеку жизни. Как прихотлива судьба».

– Ты не должен стрелять в Трешема, Джошуа, – взмолилась леди Оливер. – И Сэмюэл – тоже. Он не сделал ничего дурного. Между ним и мной не было интимной связи. Я хотела ее, но я ему была не нужна. И я желала, чтобы из-за меня стрелялись – это так значительно и романтично, но я была глупой эгоисткой и признаюсь в этом сейчас. Не стреляй в невиновного. Убийство будет тяготить тебя до скончания дней. И меня тоже.

– Ты и сейчас хочешь защитить своего любовника, Гертруда? – проговорил Джошуа хорошо поставленным голосом.

– Ты меня знаешь. Если бы это было не так, не стала бы я позорить себя перед людьми. Просто я решила сделать то, что должна была сделать раньше. Если ты мне не веришь, можешь поговорить с леди Сарой Иллингсуорт, которая приехала со мной.

– Она была свидетельницей нашего разговора с Трешемом, свидетельницей того приема, который он оказал мне после дуэли. Он никогда не был моим любовником, но он слишком высокороден, чтобы прилюдно уличить меня во лжи.

– Джоселин, по-прежнему стоявший неподвижно, не сводил глаз с Джейн. Но даже с такого значительного расстояния она видела его насмешливо приподнятую бровь.

И она вдруг поняла, что продолжает держать сжатые в кулаки руки у рта.

Преподобный Джошуа двинулся через поляну к своему сопернику. Только сейчас Джоселин опустил пистолет.

– Кажется, я ошибался, Трешем. – Преподобный Джошуа по-прежнему говорил глубоким басом – голосом человека, вещавшего с церковной кафедры вечные истины. – Я приношу свои извинения и беру ошибочно сказанные мною слова обратно. Если вас не удовлетворят мои извинения, то я к вашим услугам. Мы можем продолжить поединок, Моя семья в ответе за то, что устроила против нас бесчестный заговор.

Джейн отметила, что Джошуа Форбс решил возложить ответственность за сломанную ось на трех младших братьев.

– Мне кажется, – со вздохом заметил Джоселин, – что это мелкое дело можно считать улаженным, Форбс. А что касается нашей с вами встречи, то вы сделали то, что я на вашем месте сделал бы для своей сестры.

Переложив пистолет в левую руку, правую он протянул Форбсу.

Все присутствующие дружно вздохнули, когда бывшие противники пожали друг другу руки. Потом настала очередь Сэмюэла, который тоже принес свои извинения.

Джейн медленно опустила руки и только тогда увидела на ладонях по четыре глубоких следа от ногтей.

Леди Оливер картинно бросилась в объятия мужа.

Последовала сцена бурного примирения. Когда все это закончилось, Джоселин поднял левую руку ладонью наружу, давая понять друзьям, чтобы те не подходили к нему, а Джейн поманил к себе правой.

Два чувства боролись в душе Джейн – глубокого облегчения и сильнейшего гнева. Этот жест! Словно подзывает к себе собачонку! Как будто сам не в силах подойти к ней. Джейн подошла и встала перед ним – грудь в грудь.

– Вы ужасный человек, – дрожащим от гнева голосом проговорила она. – Вы отвратительны, надменны и упрямы как осел. Я вас ненавижу! Вы смотрели смерти в лицо сегодня, но вы могли бы умереть, так и не сказав мне ни слова. Если мне еще нужны доказательства того, что я для вас ни вот столечко не стою, – и она ткнула ему в лицо загнутый мизинчик, повертев им у него перед носом, – то теперь у меня их в изобилии. Я не хочу вас больше видеть. Вы меня поняли? Держитесь от меня подальше.

Он смотрел на нее с ленивым высокомерием, презрительно скривив губы.

– Вы проделали весь этот путь столь ранним утром в таком, осмелюсь сказать, растрепанном виде, чтобы отдать распоряжение держаться от вас подальше, леди Сара? – последовал отрезвляюще логичный вопрос. – Вы презрели приличия, чтобы сказать мне, что я ужасен и омерзителен? А сейчас извольте опереться на мою руку, и я вас немедленно отведу к экипажу – кажется, туда уже усадили другую даму. Смею предположить, что в этот драматический момент о вас могут забыть, если мы не поторопимся, и тогда вам придется возвращаться домой в компании примерно двадцати джентльменов. Это не та ситуация, в которой следовало бы оказаться леди Саре Инглсуорт в тот момент, когда ее репутация все еще весьма сомнительна.