Больше, чем игра - [3]

Выгодный заказ Егор получил от своей бывшей воспитательницы Татьяны Георгиевны Цветковой, которая теперь была заведующей детским садом и давно уж собственноручно не носила ночные горшки за малыми детьми. Татьяну Георгиевну Егор не видел без малого двадцать лет, с тех самых золотых денечков беззаботного детства. А на днях он неожиданно повстречался с нею вновь — пришел с нечастым визитом в родительскую квартиру, и вот… Оказалось, что с недавних пор мама Егора и Татьяна Георгиевна — хорошие подруги. Естественно, в такой компании тут же начались воспоминания, и Егор узнал много любопытных фактов из своего собственного детства. Затем Татьяна Георгиевна стала расспрашивать Егора о его нынешней, самостоятельной жизни, а узнав, что бывший воспитанник выучился на художника, она тут же предложила ему работу. Егор, давно сидевший без заказов (и без денег), сразу же согласился.

Но ему был нужен помощник.

Прежде чем идти в семьсот седьмую комнату, Егор поднялся на девятый этаж общежития, где все стены и даже двери были расписаны сюжетами из эпопеи Властелин Колец Толкина. Егор положил бамбуковый меч на пол, чтобы не мешал, из висевшей на плече сумки достал фотоаппарат Зенит и одолженную накануне вечером у друга-Воронина фотовспышку и, переходя от стены к стене, заснял все картины.

Потом, на краткий миг нужду имея, Егор посетил туалет. Стены туалета, как и прочие стены общежития, были изукрашены рисунками и разными текстами; однако, в отличие от иных мест общего пользования, уродуемых тупым похабством, здешние граффити, тоже в основном неприличные, не лишены были некоторого изящества — сказывался профессионализм мастеров. Внимание Егора привлекли стишки соответствующего данному месту содержания:

Поднявшись с края унитаза,

Не уходи, товарищ, сразу,

А наклонись и посмотри,

Что носишь ты весь день внутри.

Мы — люди, полные дерьма,

Все пишем разные слова,

Что стоит эта кутерьма?

— Грубовато, — поморщился Егор. — К тому же с падежами непорядок: что вместо чего.

Ниже, явно написанное другой рукой, шло короткое, но убийственное резюме на предыдущие строки:

Писать на стенах туалета —

Увы, друзья, немудрено.

Среди говна мы все — поэты,

Среди поэтов мы — говно.

— А вот это неплохо, — одобрил Егор. — Хотя, пожалуй, чрезмерно самокритично.

Еще ему понравился рисунок, на котором два голых мужика фехтовали собственными гигантскими фаллосами, не прибегая к помощи рук. Егор даже сфотографировал сей шедевр — на память. Но, покидая туалет, все же проворчал вслух:

— Богема.

Седьмой этаж был расписан сценами из романа «Мастер и Маргарита». Егор дошел до двери с портретом кота Бегемота, облапившего примус, без стука распахнул дверь, вошел и почувствовал себя неловко. Ленькин сосед по комнате отсутствовал, Ленька сидел на его кровати и увлеченно возил карандашом по четвертушке ватманского листа, пришпиленного к фанерке. Напротив рисовальщика, на его же незастеленной кровати, в непринужденной позе, опершись щекою на ладошку, прилегла нагая девушка, слегка задрапированная мятой простыней.

— Экскюзи муа, — смущенно пробормотал Егор. — Наверное, стоит заглянуть попозже…

Ленька на секунду оторвался от своего рисунка, отстраненно взглянул на Егора и сказал:

— А, это ты. Ничего, заходи. Я просто рисую.

— Привет, — улыбнулась Егору ленькина модель, она, похоже, ничуть не была смущена.

— Ну, не знаю, — неуверенно сказал Егор. — Творчество — это интимный процесс.

— Так то — творчество, — сказал Ленька, заполняя поверхность листа уверенными штрихами. — А у меня — сессия, рисунок нужно сделать.

— Что-то я не припомню, чтобы мне приходилось на сессии ню сдавать, — сказал Егор, профессионально рассматривая позировавшую Леньке девушку. У нее было милое овальное лицо, серые глаза с пушистыми ресницами, чуть вздернутый носик, слегка пухлые губы, волосы длинные, прямые и светлые, не крашенные, а линии тела… Егор скользнул взглядом по плавным мягким изгибам, стараясь не прилипать, и ему тоже захотелось взять в руки карандаш.

— У меня — портрет, — уточнил Ленька и бросил на Егора короткий косой взгляд. Но Егор в этот момент смотрел не на друга, он улыбался девушке.

— Меня зовут Егор, — представился он. — А вас?

— Лена, — сказала она.

— О! Елена Прекрасная. — Егор распустил павлиний хвост, он знал, как производить хорошее впечатление на прелестных девушек. — Пока сей Парис занят вашим портретом, давайте мило побеседуем.

— Давайте, — согласилась Лена. — Только уж давайте на ты.

Ленька тяжело засопел, сломал грифель, бросил карандаш и взял другой. Егор и Лена сделали вид, что ничего не заметили.

— О чем будем беседовать?

— Да так, — сказал Егор, — ни о чем и обо всем. Ты, должно быть, в театральном учишься?

— Нет, не угадал. — Лена покачала головой, рассыпав по плечам пряди своих красивых волос. — В музыкальном.

— В музыкальном? — удивился Егор. — Вот уж не ожидал от тамошних студенток подобной… э… открытости.

Ленька, черкавший карандашом по бумаге, опять засопел, прекратил рисовать и уставился на свою натурщицу тяжелым взглядом.

— Головой не тряси, пожалуйста, — сказал он раздраженно. — Я же тебя рисую все-таки, а у тебя уже и волосы не так лежат, и вообще…