Большая судьба - [3]

Родопский овчар, который пас отары чорбаджии;[2] добруджанский батрак, работавший на ниве чокоя;[3] горнооряховский гурбетчия,[4] искавший понапрасну счастья на чужой земле: за Дунаем, за Моравою, за Шпрее!..

Теперь он герой труда, агроном, инженер, министр, кандидат наук, ученый с европейским именем… Все его силы, талант, его сердце посвящены родине, партии, коммунизму.

Эти люди преобразуют Болгарию.

Родники счастья

Среди парка стоит тополь-богатырь, окруженный веселым хороводом верб, лип и березок. Самые высокие деревья едва достигают его «плеча». Пирамидальная крона тополя гордо взметнулась в небо над всеми строениями и трубами. Глядишь и не налюбуешься его буйной силой и цветущей красой. И ты думаешь: сколько бурь и гроз пережил он на своем веку, против скольких ливней выстоял, сколько поколений влюбленных укрывал в своей тени!.. Но вот тебе говорят:

— Тополю шестнадцать весен!..

Сначала ты уверен, что ослышался, потом принимаешь это за шутку, затем недоумеваешь, но в конце концов под напором фактов и свидетельств соглашаешься, хотя соглашаешься с трудом, ломая в себе сложившиеся представления об энергии роста.

Тебе показывают фотоснимок, на котором запечатлен пустырь. В солнечный сентябрьский день 1944 года крестьяне села Слатина расчистили пустырь и заложили парк. В стране победила народная власть. Они радовались. Они ликовали. И каждый мужчина, каждая женщина, каждый старый и малый посадили по дереву. По народной традиции, если в твой дом заглянуло солнышко — родился сын или внук, — крестьянин роет лунку, бережно опускает в землю саженец, поливает его водою, присказывая:

— Расти, тополь, расти, дитя, растите, ровесники, большими и сильными, как богатырь Крали Марко, и пусть небо над вами будет голубым!

Тополь растет в центре села Слатина. Его посадил коммунист Бочо Илиев, председатель здешнего трудового кооперативно-земледельческого хозяйства.

Село Слатина древнее. Деды говорят, что деды их дедов не запомнили, когда оно основано. На древнеболгарском языке слово «слатина» означает «родник», из которого едва бьет вода. Действительно, у подножия одного из крутых отрогов Плевенских возвышений, неподалеку от села, есть такие родники, или ключи, и в народе бытует легенда, что придет время — и они «откроются», ибо воды в них — реки!

Прежней Слатины, можно сказать, не существует. Она снесена с лица земли самими ее обитателями. Вернее, не снесена, а расчищена, как тот пустырь. На месте старого саманного села за шестнадцать лет выросло новое кирпичное село-парк. Прямые порядки двухэтажных домов с белыми фасадами, широкими окнами и верандами, увитыми виноградною лозою… За узорными оградами сквозь зеленую пену листвы палисадников едва проглядывают красные плиты черепичных крыш да частокол радиоантенн. Только название села осталось старое. Впрочем, есть у него и новое имя — трудовое кооперативно-земледельческое хозяйство имени Георгия Димитрова.

— Желаете зайти в дом, познакомиться, как живет крестьянин? — предлагает Бочо Илиев. — Пожалуйте, выбирайте любой; везде примут, как дорогого гостя. Вот, эти три дворца принадлежат братьям Николе, Христо и Тодору Вылчевым — рядовым кооператорам, а тот, двухэтажный, с мезонином, — члену строительной бригады Коно Коневу!

У Коневых в доме застаем тещу — бабушку Величку. Веселая и хлопотливая, она проводит нас по комнатам, без умолку говорит, и просто непонятно, по какому поводу извиняется, так как порядок всюду образцовый.

— В этой спальне живут молодые. Гарнитур мебели — из Плевны, в позапрошлом году купили. А ковры — приданое моей дочки. Тут — мое гнездышко. Обстановка — подарок зятя. Не тещей будь сказано, но Коно у нас и семьянин отменный и на все руки мастер! А это детская. Смотрите, сколько у внука игрушек — целый зверинец! Он в садике сейчас. Здесь — отцовский кабинет, библиотека…

Дальше шли гостиная, баня, чуланы.

…Всмотритесь в слатинскую долину. Если вы не знаете, какой она была шестнадцать лет назад, то вот вам картина: одеяло, сшитое из мелких лоскутьев, или, как выразился болгарский публицист минувших дней, «овчинный кожух бедного селянина — заплата на заплате». Крестьянин пахал свой карликовый надел деревянным ралом, скородил деревянною бороной, сеял из лубяного лукошка и жал серпом… Не болгарским, конечно, серпом, а австрийским. Болгария не имела своего металла, чтобы ковать серпы, и потому ввозила их из Европы. Ровесники народной власти и не знали бы, как выглядит это орудие уборки. Но опять же помогла Европа. Одна австрийская частнокапиталистическая фирма привезла на Пловдивскую ярмарку вагон серпов. Ее выставка пользовалась… бурным успехом. Где же было молодежи увидеть дедовский серп, как не в павильоне капиталистической фирмы?!. Много любопытных записей оставили посетители в книге отзывов. Одна, написанная твердым и решительным почерком, гласила: «Опоздали, господа капиталисты, со своей техникой на полтора десятилетия! Можем предложить вам комбайны болгарской марки!»

Вы не видите конца гона, по которому идет гусеничный трактор, оборачивая пятью корпусами плуга жирный пласт чернозема. В июле тут еще было желтое море пшеницы и ячменя… Как не назвать морем ниву, которая родит от 20 до 35 центнеров с гектара! С океаном сравнить можно!