Большая семья - [10]
Но милиционер остановил его:
— Ушаночку, молодой гражданин, оправьте. К ночи оно похолодает.
Он ловко и осторожно развязал на Глебкиной шапке тесёмки, спустил уши, а Гандзе поправил съехавший платок.
Потом все трое вышли на площадку. Глеб запер свою дверь и позвонил напротив. Оттуда сразу выглянул мальчишка в накинутой на плечи фуфайке.
— Толька, — громко зашептал Глеб, становясь на цыпочки, — мама ключ вам по телефону велела оставить. Искать её в приёмник едем, понимаешь?
— В приёмник? — Глаза у Тольки стали круглые, как у совы, — Я ж говорил — на улицу пошла. Я на лыжах катался, видел. Со щенком. И пропала? А милиционер зачем?
Глеб ничего не ответил. Но, спускаясь с лестницы, крикнул:
— Ты ключ никому не отдавай, слышишь? Это если она откуда-нибудь придёт… Погоди, а как же… — Глеб вдруг остановился и схватил Гандзю за рукав. — А откуда же она узнает, что ключ у них?
Гандзя тоже остановилась, подняла заплаканное лицо.
— Я услышу-у!.. — закричал сверху Толька. — Я караулить буду, ты не бойся! Я услышу-у…
Милиционер положил Глебу на плечо руку, кивнул наверх:
— Так, так, добре! — и они вышли из подъезда.
На улице была настоящая ночь.
Снег перестал. Высоко над домами поблёскивали редкие звёзды. У ворот дворник, ворча что-то, посылал песком накатанную за день дорожку. Увидев Глеба и Гандзю, за которыми, поскрипывая сапогами, шёл милиционер, он скосил лицо и буркнул:
— Ага, допрыгались! С милицией, значит. То-то мамаше радость! За дело, стало быть…
Глеб хотел объяснить, что случилось, но вспомнил, как сердитый дворник на расспросы о Люде ответил: «Знать ничего не знаю, не видал!», и махнул рукой.
За углом милиционер посадил их с Гандзей в троллейбус, вскочил сам.
Гандзя ничего не спрашивала, только ёжилась и смотрела на всех испуганными глазами. Глеб, стиснув зубы, молчал тоже. Что же говорить? Надо дело делать.
Дворник
В девять часов вечера дворник, как всегда, перед тем как уйти дежурить на пост, зашёл в контору домоуправления. Проверил, приготовлена ли на завтра домовая книга, налил в графин чистой воды; бормоча что-то, выбросил из пепельницы окурки.
Тут-то как раз и раздался резкий телефонный звонок.
— Слушаю вас, — сказал в трубку дворник, перегибаясь через стол.
— Домоуправление шестьдесят четыре? Говорят с вами вот по какому делу: у вас в доме проживают жильцы по фамилии Питровых?
— Какой фамилии? Слыхать плохо.
— Питровых.
В трубке что-то щёлкнуло и загудело, и дворник перегнулся ещё ниже:
— Не слыхать. По буквам скажите.
— Первая буква «П», ну Пётр.
— Есть Пётр.
— Дальше «И», Игнат. Вы слышите?
— Игнат? Ладно, ПИ.
— И-ПИ, — рассердились в телефоне. — Следующая «Т», тумба.
— Тумба? Стало быть, ПИТ?
— Да не ТИТ, а ПИТ. Питровых!
— Ладно, слыхал, — ответил дворник. — Нету у нас таких… Ан нет, стойте!
Дворник положил трубку на стол и залистал приготовленную домовую книгу. На букву П были разные фамилии: и Поповы и Петровы, Постников, даже просто Петух, а Питровых не было ни одного. Но в голове у дворника крепко сидело, что он недавно и не раз слышал очень похожую фамилию. И вдруг он вспомнил: это были новые жильцы, которые переехали к ним в дом.
— Слушаю вас! — закричал он снова в трубку. — Есть. Вроде в восемнадцатой квартире такие. Переехали только.
— Это кто говорит, дворник? Так вот: передайте им, чтобы за девочку свою не беспокоились. Она попала за город, её привезут, как только можно будет, тогда всё объяснят. Поняли?
— Понять-то я понял… А какая девочка? Ихняя?
— Ясно, ихняя! Питровых этих. Нас шофёр позвонить просил, мы сами ничего не знаем.
— Шофёр? Да нешто у них машина своя?
— Да. Значит, передадите?
Дворник промычал что-то и повесил трубку.
Через несколько минут он, кряхтя, поднимался по лестнице к восемнадцатой квартире. Дверь в семнадцатую была открыта, из неё высовывался Толька.
Дворник затопал по площадке, надавил звонок и минуты две не отпускал его, только звон пошёл по квартире.
— А там нет никого. А вам что-нибудь нужно? — очень вежливо, тоненьким голосом спросил, высовываясь, Толька.
— Стало быть, нужно, раз звоню.
Дворник покосился на Тольку и снова прижал звонок.
— А вы мне скажите, я передам, как придут. — Толька вылез наполовину из двери и даже улыбнулся.
— Не твоего ума тут дело! — отмахнулся дворник. — Раз, стало быть, машина своя.
— Нет, правда! Я как раз их караулю. Может, Глеб сейчас придёт или Ольга Ивановна.
— Отвяжись ты, репей! — Дворник махнул рукой. — Твоё дело — лыжами двор чиркать. Тоже, передатчик!.. Ещё раз притти надо.
Он загромыхал вниз сапогами.
— А вот и передам! А вот и передам! Они мне поручили!.. — крикнул сверху Толька. — Что? Даже ключ оставили, что?! — Он приплясывал, вертя перед лицом ключ.
— Ключ оставили?
Дворник покачал головой и, не обращая на него внимания, скрылся в подъезде.
Толька попадает в неприятное положение
В десять часов Тольке пришлось надеть поверх фуфайки шубу, а на ноги валенки с калошами — с лестницы дуло, как из погреба. А уйти погреться он боялся: вдруг пропустит Люду.
Толькина бабушка сидела на кухне и вот уже полчаса жаловалась соседям: мальчишка совсем от рук отбился — вместо того чтобы делать уроки и ложиться спать, весь вечер торчит в передней, да ещё то и дело открывает парадную дверь. На вопросы же о том, что случилось, ничего не отвечает.
