Большая родня - [344]
Въехали во двор, заросший спорышом. Небольшая хата, как гнездо ласточки, прилепилась возле красного глинистого шпиля, который, расширяясь, спускался нависающими складками к Бугу.
— Осчастливьте наш дом, — кланяясь, подошла к ним немолодая женщина в стареньком полотняном сачке.
Вошли в хату, чисто убранную, застеленную татарским зельем, и Созинов сразу взялся за кружку, чтобы умыться. Но женщина предупредила его:
— Умывайтесь отсюда, — поставила большой глиняный полумисок.
— Не чары ли нам приготовили? — засмеялся Созинов.
— Это быстрая речная вода. Чтобы всегда были красивые и сильные, как вода. Умывайтесь, сыночки, — любовно посмотрела на партизан и вздохнула.
Гармонь играла, а потом и песня отозвалась. Заслушалась, задумалась женщина на пороге, перебирая руками полинявший старенький фартук.
— Чего запечалились? — вошел во двор Дмитрий.
— Вот только и ожило село в эти часы. И удивительно, и чудно слушать песню. Аж не верится, — посмотрела молодая женщина большими невеселыми глазами.
Заходило солнце, тихо осыпались вишняки, краснела и темнела река, задымились берега, и лодочка на волнах качалась, летела, как черный нырок. Улицей звонко процокали подковы, и партизан на рослом коне, перекрещенный пулеметными лентами, опоясанный венком гранат, величаво взлетел на крутой холм, а потом скрылся за стеной порозовевшего цветения…
Дмитрий уже знал жизнь своей хозяйки. Ничем она не отличалась от горя тысяч женщин…
Может когда-то новые поколения, счастливые от колыбели и до гроба, с удивлением и уважением вспомнят простую колхозницу со славного Буга Екатерину Ивановну Руденюк, что родилась на господском поле, нашла свою судьбу на свободной ниве и умерла от пули лиходея за то, что варила еду партизанам…
Муж ее и старший сын пошли в 1941 году защищать Родину. Получила от них несколько коротких писем, которые и до сих пор где-то лежат, а может, и сотлели в земле… так как нет уже в живых Екатерины, нет и хаты ее, только чернеют с красного грунта обгорелые основания…
Дальше война покатилась восточнее, и вместо писем теперь утешали женщину лишь сны, когда видела в них дорогие лица. Старшую, семнадцатилетнюю дочь убили фашисты, — убегала из неволи домой. Трижды забирали ее в проклятый край, и трижды удирала с дороги.
— Пусть меня зарубят, убьют, так вы будете знать, мама, что лежат мои кости в своей земле, — говорила она.
Екатерина на своих руках ночью донесла убитую дочь от околицы. Сама выкопала яму в саду, сама и похоронила под вишней, не насыпая высокого бугорка, так как лиходеи запретили хоронить тело девушки — пусть другие боятся убегать. Только дерном покрыла мать дорогую могилу и слезами смочила ее. Принялся подрезанный дерн, разросся, как горе материнское. Осталась лишь с пятилетней Галиной… А вот и она бежит с улицы, головастенькая, бойкая, глаза продолговатые, со смешливыми искорками. Дмитрий широко расставляет руки, и девочка долго кружит по двору, пока не оказывается на могучих плечах.
— Дядя Митя! — смеясь, охватывает ручонками голову Дмитрия.
— Тетя Галя, — в унисон отвечает.
— Я не тетя, — возражает девочка.
— А кто же ты?
— Я Галя.
— Кто же тебе такого наговорил?
— Сама знаю.
— А еще что ты знаешь?
— Что вы Гитлера убьете. Правда, дядя Митя?
— Правда, тетя Галя.
— Я не тетя.
— А кто же ты?
— Я Галя.
— Кто же тебе такого наговорил?
— Никто! — догадывается девочка, что над ней насмехаются, и обижено надувает губы.
— Ну, если не признаешься — заброшу на хату!
— Не забросите, — уверенно заявляет Галина, гарцуя на плечах и сильнее охватывая голову Дмитрия.
— Почему?
— Потому что вы добрый, дядя Митя… Таким и мой отец был.
И эти наивные слова вместе с тем смущают и болью наливают душу Дмитрия.
Оседлав коня, поехал с Созиновым проверять охрану: боялся, чтобы на радости не хильнули парни лишнего. Потом завернул на площадь, где играла гармонь и молодые партизаны так кружили с девчатами, что пыль и выбитый спорыш высоко взлетали вверх. А старшие готовились завтра выезжать в поле: пахать вдовам и партизанским и красноармейским семьям. На дворах бряцала упряжь, железо, звонко отзывались партизанские голоса:
— Разве это плуг? Это слезы, а не плуг: лемеха нет, пятка протерлась, рукояти поломались.
— Эх, кабы трактор… хоть бы увидеть…
— Ты, браток, тракторист?
— Да нет, пулеметчик…
— А был?
— Бригадиром тракторной…
— Как земля вечером пахнет.
— На урожай…
XVІІ
Утром простились с Туром, выехали со двора.
В долинах пели ручьи, и каждый из них имел свой голос. На крутых холмах удивительными обрамлениями взлетали и опускались на землю расцветающие яблони, обвивая все село. Даже лучи солнца, процеживаясь сквозь яблоневый цвет, становились бледнее и мягче.
За мостом обошли сожженную улицу, огражденную черными скелетами мертвых деревьев, и выехали за село.
Вокруг раскинулась, разгулялась зеленая весна. В высоком небе, заваленном белыми пушистыми глыбами туч, звонили в сотни колоколов крохотные жаворонки. По зелено-желтых лугах важно шагали аисты, возле заводи керкнула цапля, а потом загудел водный бугай. Из ивняка кем-то потревоженная тяжело взлетела куцехвостая кряква и, как осколок, с фуркотом упала в заросли. На быстрине всплеснулся сом, и долго по воде вплоть до самого берега расходились широкие круги.
В книгу вошли два произведения выдающихся украинских советских писателей Юрия Яновского (1902–1954) и Михайла Стельмаха (1912–1983). Роман «Всадники» посвящен событиям гражданской войны на Украине. В удостоенном Ленинской премии романе «Кровь людская — не водица» отражены сложные жизненные процессы украинской деревни в 20-е годы.
В романе «Четыре брода» показана украинская деревня в предвоенные годы, когда шел сложный и трудный процесс перестройки ее на социалистических началах. Потом в жизнь ворвется война, и будет она самым суровым испытанием для всего советского народа. И хотя еще бушует война, но видится ее неминуемый финал — братья-близнецы Гримичи, их отец Лаврин, Данило Бондаренко, Оксана, Сагайдак, весь народ, поднявшийся на священную борьбу с чужеземцами, сломит врагов.
Автобиографическая повесть М. Стельмаха «Гуси-лебеди летят» изображает нелегкое детство мальчика Миши, у которого даже сапог не было, чтобы ходить на улицу. Но это не мешало ему чувствовать радость жизни, замечать красоту природы, быть хорошим и милосердным, уважать крестьянский труд. С большой любовью вспоминает писатель своих родных — отца-мать, деда, бабушку. Вспоминает и своих земляков — дядю Себастьяна, девушку Марьяну, девчушку Любу. Именно от них он получил первые уроки человечности, понимание прекрасного, способность к мечте, любовь к юмору и пронес их через всю жизнь.Произведение наполнено лиризмом, местами достигает поэтичного звучания.
О коллективизации в гуцульском селе (Закарпатье) в 1947–1948-е годы. Крестьянам сложно сразу понять и принять коллективизацию, а тут еще куркульские банды и засады в лесах, бандиты запугивают и угрожают крестьянам расправой, если они станут колхозниками.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Много десятилетий прошло после Великой Отечественной войны… Но никогда не заживут раны в сердцах и душах участников жестокой битвы за право жить, любить, надеяться и верить, в памяти тех, кто стал наследником Великой Победы. Мы преклоняемся перед мужеством людей, прошедших через то страшное пекло. И мы благодарим тех, кто несет в будущее правдивую память о подвиге наших предков.Закончив 1961 году роман «Большая родня», Михаил Стельмах продолжает разрабатывать тему народа и величия его духа, тему бессмертия народной правды, что побеждает и в войне, и в послевоенной тяжелой жизни.В романе «Правда и кривда» рассказывается о жизни украинского села в последние годы войны и в первое послевоенное лето.Автор показывает также богатырскую устойчивость и выдержку воинов на фоне адских испытаний: «Огонь был таким, что в воздухе снаряды встречались со снарядами, мины с минами, гранаты с гранатами».
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.