Большая реставрация обеда - [59]

Автор думает, что, если комедия заканчивается трагедией, – это оплошность автора. Конечно, юмор понятие скользкое и не всегда оправданное, когда покойнику рассказывают анекдоты. Однако надо придерживаться литературного жанра от пролога до эпилога, и если жизнь задумана как фарс, то становитесь в очередь к Петронию, пойте ему шутливые песни и читайте легкомысленные стихи. Покойник все стерпит!

– А кто же это?! – воскликнули Янка с Анитой, глядя на безучастное ко всему тело.

– Вы так и будете разговаривать хором? – спросил писатель. – Прямо древнеримская ателлана какая-то или комедия дель арте!

– Это неизвестный автор, – пояснила Вендулка по поводу человека, уложенного на диван.

Она успела сгонять в кабинет Йиржи Геллера и вернуться обратно.

– Что значит «неизвестный»? – спросил Густав Шкрета.

– То и значит! – махнула рукой Вендулка. – Он гостит у Йиржи Геллера каждое лето. Видный чешский писатель и общественный деятель.

– Видный, но неизвестный, – пробурчал Густав Шкрета. – Как это может быть?

– Еще один писатель? – удивилась Анита. – А за каким, извините, чертом я этого сюда привезла?!

Она указала пальцем на Питера Устинова, который по-прежнему сидел на полу, куда его сбросила Вендулка, и обнимал за ножку «перекати-бар».

– Да, – подтвердил Питер Устинов. – Нас тут, писателей, как собак нерезаных! Какая счастливая литературная страна! Кстати, а сам Йиржи Геллер еще не писатель?

– Сам Йиржи Геллер непонятно где! – выругалась Вендулка, пытаясь нащупать пульс у неизвестного автора. – Кабинет пуст! А из писателей остался только один, потому что этот уже не дышит!

– Если не дышит, не надо его трогать! – сказал Густав Шкрета и отошел от дивана подальше.

Остальные гости последовали его примеру, все, кроме Питера Устинова, который и так находился на почтительном расстоянии от дивана.

– Экая незадача! – посочувствовал Питер Устинов коллеге. – А что с ним случилось?

– Вам же говорят, – зашипел на писателя Густав Шкрета, – что неизвестный автор скончался!

– То есть умер? – уточнил Питер Устинов. – За это надо выпить! Если дело так и дальше пойдет, то скоро я останусь один и буду олицетворять собой чешскую литературу!

– Что-что вы с ней будете делать? – язвительно переспросила Вендулка.

Но Питеру Устинову попала вожжа под хвост и подхлестнула на радужные перспективы.

– Писатель умер! Да здравствует писатель! – заявил он, наполнил бокалы шампанским и поэтапно опорожнил все.

– Воду за двери, вино на стол! – крикнул Трималхион… Он взгромоздился на подушки, и, пока гомеристы произносили, по своему наглому обыкновению, греческие стихи, он нараспев читал латинский текст…

Вендулка и гости молча взирали, как Питер Устинов расправляется со спиртными напитками в лучших национальных традициях, то есть по всякому поводу и не поводу.

– Я тут подумала, – вдруг заявила Вендулка, – что мы не сможем никому объяснить смысла этой драмы. Потому что сами ничего не понимаем.

– Тогда давайте драму считать комедией! – воскликнул писатель. – Полиции понравится. Я утверждаю, что более благодарных зрителей, чем полицейские, в природе не существует!

– Вот-вот, – подтвердила Вендулка. – Поэтому я предлагаю оставить все как есть и смотаться в Прагу.

– Машина сломалась, – напомнила Анита.

– А то! – ухмыльнулся писатель. – Я же недаром бился об нее головой!

– Поедем на поезде, – пожала плечами Вендулка. – Главное, чтобы все вместе. В одном, так сказать, купе.

– Почему это главное? – спросил Густав Шкрета. – И мне ваш план откровенно не нравится. Вы предлагаете бросить неизвестного автора и скрыться от правосудия! Как будто мы сбили его машиной.

– Машина сломалась! – снова напомнила Анита.

– А то! – ухмыльнулся писатель. – Я же недаром…

– Да замолчите вы! – прикрикнул на них Густав Шкрета.

– Более того, – продолжала гнуть свою линию Вендулка, – я хочу сделать алиби Йиржи Геллеру. Ведь могут подумать, что Йиржи Геллер отравил неизвестного автора мышьяком. И теперь мы вдыхаем ядовитые газы.

– Извините, – вякнул Питер Устинов. – Я не нарочно несу перегаром, а только от переживаний!

– Тогда накройте неизвестное тело пледом! – попросила Анита. – А живой писатель будет дышать в окно!

– В поезде? – спросил Питер Устинов.

– Сейчас! – уточнила Анита и обратилась к Янке: – Ты-то о чем думаешь?!

– Да-да, – отвечала Янка.

Вендулка накинула плед на тело неизвестного автора, шикнула на Питера Устинова и повернулась к Густаву Шкрете, как будто ждала от него каких-нибудь указаний.

– И все равно мне непонятно, – заявил Густав Шкрета, – где Йиржи Геллер и почему ему нужно алиби?

– Мне странно другое, – сказала Анита. – Что никто не попытался помочь неизвестному автору, вызвать «скорую помощь», применить электрошок…

– Да с кем вы разговариваете?! – вставил писатель. – Они даже не смыли кетчуп с его лица! Накрыли попонкой, и концы в воду!

– «Скорая помощь» не выезжает к покойникам, – отрезала Вендулка. – Вдобавок я понятия не имею, как звали этого автора, откуда он родом и прочее, прочее, прочее… Об этом знал Йиржи Геллер, но его здесь нет и, по всей вероятности, долго не будет. Вот поэтому Йиржи Геллеру нужно алиби!