Большая реставрация обеда - [18]
Месяц назад я усиленно пьянствовал – целый месяц. В своей квартире по адресу – напротив кинотеатра «Весна». Эта паскудная вывеска все время сбивала меня с толку! «Весна! Весна!» Я засыпал-просыпался, открывал-закрывал глаза, подходил поближе к окну и наблюдал, как падает снег. «Какая тут, к черту, весна?!» У меня с похмелья кружилась голова, а уличные субтитры не совпадали с изображением. Иногда за окном я заставал позднюю осень, иногда – лето, чаще – зиму… Весны же там не было никогда! Одно предчувствие. И неизменно благая весть о скором спасении от черно-белой жизни.
Можно было расценивать эту «Весну» как залипшую букву «Ё» на компьютерной клавиатуре – ёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёё! Для устранения подобной проблемы требовалось отсоединить периферийное устройство, разобрать его и промыть спиртом. Чем, честно сказать, я и занимался. Время от времени бунтовал, мракобесил и целился в вывеску из пневматического пистолета: «Весна! Весне! Весной!» Однако фатальная клавиша никак не отлипала. «Мороз и солнце, день чудесный – ёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёё!» Или… «Молилась ли ты на ночь, Дездемона – ёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёё!» Настырная буква комментировала каждое мое предложение и портила мне писательскую карьеру. Дни напролет были потрачены на редактуру, чтобы удалить это недоразумениё изо всех рукописей, и в результате у меня остался только один незаконченный роман. Зато о пяти главах, на девяноста пяти страницах.
Эти замызганные листы бумаги я вытаскивал всякий раз, когда хотел реабилитироваться. Мол, пьет писатель, но меру знает. Сейчас он сделает пару глотков и завалится спать, чтобы утром, да со свежими силами – окончить свой роман. Естественный производственный процесс, а не беспробудное пьянство. Уже послезавтра эта рукопись окажется в издательстве, да на столе у главного редактора, который будет хлопать в ладоши и восторгаться: «Ну, ё-моё! Откуда берутся такие талантливые авторы?! Неужто сами рождаются?! Немедленно – в свет, в печать, в читателя!» Уже на следующей неделе мне выплатят баснословный гонорар, и можно будет «спрыснуть» это событие…
Хороший писатель – мертвый писатель, то есть классик. Потому что он не вредит окружающим своими сексуальными порывами. Не интригует с дамами, не декламирует своих произведений, не катается на такси в пьяном виде по Праге. Отчего женщины зазря не беременеют, собаки не лают, а салоны такси не пахнут ипподромом. Можно сказать, литературный процесс приостанавливается в момент перехода современного писателя в загробный мир, и читатели на какое-то время приобретают здоровый цвет лица. Ведь больше не надо вчитываться по ночам и разбираться – какая именно мысль давила этому автору на гипофиз.
Хуже обстоят дела у ныне здравствующих писателей. Они просто вынуждены скандалить в общественных местах, привлекая к себе внимание, нецензурно выражаться и кататься на такси в пьяном виде по Праге. Иначе они не будут соответствовать своим произведениям. Образ писателя как труженика пера и шланга чернил на современном этапе никому не нужен. Личность должна заслонять книгу, слон – страуса, а для жены хватит и фразы «Я пришел подарить вам новую литературу», чтобы она не спрашивала – откуда ты приперся в четыре часа утра. Кому интересно читать романы примерного мужа и приблизительного семьянина?! Жизнь настоящего писателя должна быть положена на алтарь литературы, где можно пожертвовать головой. Поскольку эта злокачественная опухоль только усложняет современный литературный процесс.
Есть еще странные литературные наклонности – критика и вуайеризм. Одни объясняют читателю, как ему следует переворачивать странички, другие возбуждаются при виде критиков. Честно сказать, я сдержанно отношусь к подобным извращениям. Только когда вижу хорошенькую критикессу, меня подмывает ущипнуть ее за попку…
– Ты понимаешь, пупсик, – втолковывал я очередной девице, – ты понимаешь всю тщетность наших телодвижений и оборота мыслей? Телодвижения мы бесцельно совершаем каждую ночь, а мысли возвращаются, как бумеранг, только в искаженном виде. На пятую главу моего романа надели презерватив, и поэтому никак не может родиться шестая.
– Стерильно!!! – соглашалась со мною девица, с придыханием.
– Вдобавок, – настаивал я, – какое мне дело до массового читателя! Как он, интересно узнать, выглядит? Чудовище с огнедышащей пастью, хвостом дракона и туловищем козы?! Это химера!
– Кошмар!!! – соглашалась со мною девица.
Если доброе дело намечается поздно ночью, то утром оно заканчивается тяжелым похмельем. От переизбытка благих намерений. И если бы не девицы, глоток-другой джина «Гринолз» мог бы скрашивать мои пробуждения. Однако проклятые вертихвостки, как правило, выпивали весь джин без остатка…
Итак, в апогее алкогольной зависимости я встал с дивана, что напротив кинотеатра «Весна», и отправился в поход за джином. На улице было слякотно, отчего я моментально поскользнулся на тротуаре, но вовремя ухватился за ближайший фонарный столб. Мне требовалось перейти на другую сторону улицы, чтобы попасть в винную лавку по соседству с кинотеатром. Возле него спокойно обменивались новостями двое полицейских, но, заметив меня в подвешенном состоянии на фонарном столбе, уставились, как на летающую тарелку. Я сделал вид, что просто так отдыхаю. Сейчас отдохну и пойду себе дальше. Даже включил «поворотники» и просигналил, что скоро, мол, отъезжаю. Чем вызвал непредумышленную остановку автомобильного транспорта.
«Реставрация обеда» – второй роман Иржи Грошека, своего рода литературная автобиография, связанная с «Легким завтраком в тени некрополя» общими «персонажами», такими как хитроумный сюжет и неповторимый «грошековский» юмор. Вдобавок «Реставрация обеда» еще и роман-концепция. Автор приглашает вас посетить свою «творческую кухню» и понаблюдать, как весело готовятся котлеты по-пражски и чешско-моравские фрикадельки. Вот эти блюда и есть литературные рецепты, которые оборачиваются авторскими афоризмами на все случаи жизни.
Популярный роман видного чешского писателя, критика и кинематографиста, первый в предполагаемой трилогии. Книга стала в Чехии бестселлером, переведена на восемь европейских языков, готовится экранизация. Роман построен, как яркая мозаика, где бок о бок существуют императорский Рим и современная Прага, модный кинорежиссер и Валерия Мессалина…
В этой книге всего понемногу: и бывших жизней, и грехов, и самоиронии, и литературных фокусов с разоблачением. А главное, «Файф-о-клок» – это действительно смешной сборник, состоящий из романа «Файф», пяти интервью с Иржи Грошеком и повести «Пять фацеций „а-ля рюсс“».
Современный русский писатель Иржи Грошек предлагает на суд читателя новый роман, щедро наполненный юмором, самоиронией и фантасмагорией. Исторические и культурные аллюзии воплощены автором в образе обаятельного писателя-неудачника. Все персонажи существуют в неком архиепическом пространстве места-времени, где в последний день перед извержением Везувия случаются странные и безусловно смешные истории, а древнеримские Помпеи превращаются в заброшенный российский городок на побережье Черного моря.
Ф. Дюрренматт — классик швейцарской литературы (род. В 1921 г.), выдающийся художник слова, один из крупнейших драматургов XX века. Его комедии и детективные романы известны широкому кругу советских читателей.В своих романах, повестях и рассказах он тяготеет к притчево-философскому осмыслению мира, к беспощадно точному анализу его состояния.
Как отличить зло от греха? У каждого человека в жизни были поступки, которые он скрывает от других. И хладнокровный убийца, и старик-пьяница пытаются обрести прощение...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Последние рассказы автора несколько меланхоличны.Впрочем, подобно тому, как сквозь осеннюю грусть его портрета в шляпе и с яблоками, можно угадать провокационный намек на «Девушку с персиками», так и в этих текстах под элегическими тонами угадывается ирония, основа его зрелого стиля.
Лирический роман об одиночестве творческого человека, стремящегося к простому житейскому счастью на склоне.Впервые опубликован «Октябрь», 2003, № 8.
Писать рассказы, повести и другие тексты я начинал только тогда, когда меня всерьёз и надолго лишали возможности работать в кинематографе, как говорится — отлучали!..Каждый раз, на какой-то день после увольнения или отстранения, я усаживался, и… начинал новую работу. Таким образом я создал макет «Полного собрания своих сочинений» или некий сериал кинолент, готовых к показу без экрана, а главное, без цензуры, без липкого начальства, без идейных соучастников, неизменно оставляющих в каждом кадре твоих замыслов свои садистические следы.