Большая расплата - [58]

— Снова Джонатан Свифт, — сказал Гамаш.

— Элегия на смерть Дюка, — тихо сказала Изабель, пока они провожали глазами процессию. — Вы уже цитировали её сегодня утром. Я ознакомилась:

«Эй, прихлебай, спеши сюда скорей,

Ты накипь от дыханья королей;

Их смыло всех державною волною.

Спеши сюда и встретишься с судьбою».

Когда тело проплыло мимо них, они отсалютовали.

— «Всем гордым станет назиданием, — продолжил Гамаш тихо. — Каким был дутым Дюк созданием».

— Надо поговорить, — сказала Лакост.

— Oui.

Темное пятно, поглощённое солнцем — тело профессора ЛеДюка покинуло здание Академии.

— Но у меня есть ещё одно неотложное дело, — сообщил Гамаш.

Он прошёл мимо открытой двери комнаты на другом конце длинного коридора, откуда вынесли тело ЛеДюка, и куда теперь влетел свежий ветер. Студенты отдавали коммандеру честь. Это было скорее проявление субординация, чем выражение уважения действием. В конце концов, они только что отдавали честь мертвецу.

Но он заметил, что некоторые смотрели на него с вновь обретённым почтением. И Гамаш знал причину. Академия полнилась слухами. Они думали, что за убийством стоит новый коммандер. Король умер, да здравствует король.

Выйдя из здания, Гамаш остановился возле машины, в которую грузили тело, чтобы отвезти в морг.

— Хочешь лично убедиться, что он покидает Академию, Арман?

Гамаш обернулся и увидел Мишеля Бребёфа.

— Знаю, это стало шоком, — но ведь должно было принести и немного облегчения, — заметил Бребёф.

— Если ты имеешь к этому отношение, Мишель, я узнаю. Ты же понимаешь.

Бребёф улыбнулся:

— И что ты сделаешь? Снова меня отпустишь? Тот, кто это совершил, оказал услугу, прибрав дерьмо. Кроме того, если я в этом замешан, то ты мой сообщник. Меня бы тут не было, если бы не ты. В данном случае ты, именно ты открыл ворота. Ты же знаешь, кто я таков, и всё равно впустил меня.

— Это чистосердечное признание?

Бребёф рассмеялся, ритуальные агенты посмотрели на него — не часто трупы сопровождает веселье.

— Я всего лишь напоминаю. Он всё равно уже стремительно двигался в сторону выхода, не так ли? — Бребёф в задумчивости посмотрел на мешок с тело. — У него не было реальной власти, хотя он этого и не понимал. Ходил всюду с важным видом, словно всё ещё был тут главным. Знавал я таких офицеров. Мелочные, назойливые, злобные. И не особо умные. Он уже был пустым местом. Хотя лично продолжал присутствовать. Еще пулю на него потратили.

Гамаш развернулся и зашагал к широко распахнутым дверям Академии.

— Будь осторожен, Арман.

Слова заставили Гамаша остановиться. Что-то в голосе Бребёфа настораживало. Ни злость, ни ненависть. В словах была особая мягкость — гораздо весомее ярости.

Мишель Бребёф стоял, а за спиной его простирались бескрайние пустоши.

— Несколько лет назад ты оказал мне добрую услугу…

— Разве?

— Ты позволил мне уйти в отставку. Не отправил за решетку, хотя лишь твоих обвинений хватило бы, чтобы меня посадить.

— Будто ты всё это время находился не в тюрьме, — сказал ему Арман, и Бребёф моргнул. — Если я и оказал тебе услугу, Мишель, то это произошло не несколько лет, а несколько месяцев назад. И не надо стоять тут и уверять меня, что я совершил ужасную ошибку. А если и совершил, то самое время признаться.

— Я не убивал Сержа ЛеДюка.

Им пришлось разойтись, чтобы дать путь отъезжающей с телом машине.

Потом Гамаш вошёл в двери Академии, следом за ним, отстав на несколько шагов, шел его бывший лучший друг.

* * *

Кадеты переместились из бистро — там было слишком людно, чтобы разговаривать о деле — в B&B. На часах было чуть больше четырех пополудни; долгий день, казалось, не закончится никогда.

Солнце висело низко над горизонтом, в камине пылал огонь. Его зажгла Амелия, пока Хуэйфэнь заваривала чай, а Натэниел разживался бисквитами и пирогом на кухне у Габри — такого наверняка не найдёшь в доме сумасшедшей старухи, которая приютила кадета. А от того, что Натэниел мог отыскать в её доме, по коже бежали мурашки.

Кадеты с чаем и пирогом расселись вокруг огня, и стали обсуждать жестокое убийство человека, всем им знакомого. Знакомого больше, чем их хотелось бы признать.

Произошедшее утром казалось таким нереальным, особенно в этом уютном месте, что Натэниелу пришлось напомнить себе: всё, что случилось сегодня в Академии — не сон. За сон скорее можно было принять окружавшее его сейчас: удобную выцветшую мебель, приветливый огонек в камине, шоколадный пирог и бисквиты.

Реальная жизнь осталась там.

Деревня убаюкивала его, ненадолго заставляя позабыть, какие ужасные вещи случились. Интересно, думал он, это временное забытье подарок или наказание?

— Гамаш привёз нас сюда для расследования относительно карты, — напомнила Хуэйфэнь, раскладывая свою карту на столе. Натэниел и Жак поступили так же со своими экземплярами.

Все посмотрели на Амелию.

— У меня моей нет, — ответила та.

— Где она? Нас же просили прихватить карты с собой, — сказала Хуэйфэнь.

— Моя пропала

На Амелию уставились.

— Пропала? — спросил Жак. — Или обнаружена в тумбочке Дюка?

— Слушайте, я не знаю. Я не вспоминала про карту с того самого дня, как мы были тут первый раз. Я её тогда убрала, а теперь она пропала.