Большая операция - [62]

Теперь вход в туннель стал в шесть раз больше, чем он был до этого, а пациент продолжал кровоточить с неменьшей силой.

– Извините, доктор, – заговорил Холройд. – Повторить дозу и попробовать взорвать поглубже?

– Нет, подождите.

Конвей отчаянно пытался что-то придумать. Он знал, что проводит хирургическую операцию, хотя на самом деле ему в это не верилось – слишком большими были и проблема и сам пациент. Если бы в подобной ситуации оказался землянин, даже при отсутствии инструментов и лекарств, он бы знал, что необходимо сделать – наложить жгут и уменьшить давление в поврежденном месте… Это было то, что нужно!

– Холройд, всадите еще три штуки в то же самое место и на ту же глубину, – быстро распорядился он. – Но не могли бы вы, прежде чем запустить ракеты, сфокусировать лучи по возможности максимального количества корабельных прессоров прямо над входом в туннель? Если возможно, нацельте их не вертикально, а под углом к поверхности надреза. Идея заключается в том, чтобы использовать вес нашего корабля для уплотнения и поддержки обрушенной ракетами массы.

– Будет сделано, доктор!

На перефокусировку невидимых опор и запуск ракет у „Веспасиана“ ушло около пятнадцати минут, зато водопад сразу же пропал и на этот раз уже не возобновился. Входное отверстие туннеля исчезло, а там, куда были направлены лучи прессоров, на поверхности разреза появилась большая тарелкообразная вмятина. Через спрессованную перемычку по-прежнему сочилась вода, но прорваться сильным потоком она не могла до тех пор, пока корабль оставался на месте и давил на стенку своим немалым весом. Для большей уверенности во вспомогательном туннеле устанавливалась еще одна непроницаемая перемычка.

Неожиданно на экране появилось покрытое морщинами, но не по возрасту моложавое лицо. Плечи зеленого мундира его хозяина украшали впечатляющие знаки различия. Это был сам командующий флотом.

– Доктор Конвей, в своё время мой флагман принимал участие в весьма необычных мероприятиях, но вот выступать в роли жгута нам до сих пор не доходилось.

– Прошу прощения, сэр, но мне показалось, что это единственный способ овладеть ситуацией. А прямо сейчас, если вас это не затруднит, мне бы хотелось, чтобы вы подняли отсюда нашу машину, после чего мы бы занялись нанесением на карту кое-каких реперных точек…

Он замолчал, так как Харрисон замахал ему рукой.

– Не на этой машине, – тихо пояснил лейтенант. – Попросите его проверить вторую, чтобы она была уже готова, когда они сподобятся вытащить нас отсюда.

Через три часа они находились во второй модифицированной и усиленной проходческой машине, подвешенной к грузовому вертолету, который приближался к району, где, как они надеялись, располагался мозг существа и (или) мастерские по производству управляемых мыслью инструментов. Во время полета у них появилась возможность потеоретизировать о происхождении своего пациента.

Теперь они были уверены, что первоначально он произошел от подвижной растительной формы жизни. Эти формы всегда были крупными и плотоядными. Но когда их представители стали друг друга выживать, то они начали увеличиваться в размерах, а их строение всё больше усложнялось. Не было похоже, чтобы формация каким-либо образом размножалась. Она просто жила и росла до тех пор, пока её не убивал какой-нибудь более крупный соплеменник. Их пациент был самым крупным, старым, крепким и мудрым на планете. Будучи единственным обитателем этой части суши на протяжении многих тысяч лет, он больше не нуждался в мобильности и поэтому снова пустил корни.

Но это не было деградацией. Не имея возможности пожирать себе подобных, он научился контролировать собственный рост, сделал более эффективным свой метаболизм, создал инструменты для выполнения таких работ, как исследование поверхности, добыча и доставка минералов, необходимых для нервной системы. Предок рыбы-фермера, возможно, принадлежал к виду, которому, подобно библейскому Ионе, поначалу просто удалось выжить внутри желудка гиганта. Позднее эти рыбы вырастили себе и хозяину зубы и научились защищаться от хищников, засасываемых из моря.

Каким образом сюда попали лейкоциты, до сих пор было не очень ясно, но колесникам иногда случалось встречаться с небольшими по размерам и менее развитыми особями, которые, вероятно, и были дикими родственниками.

– Но вот, что мы должны помнить, когда будем пытаться с ним говорить, – с серьезным видом закончил Конвей. – Наш пациент не только слеп, глух и нем, но и никогда не общался даже с себе подобными. Наша задача не просто обучиться необычному и трудному инопланетному языку, а наладить общение с существом, которому неизвестно само значение слова „общаться“.

– Если ты стараешься поднять мой боевой дух, – сухо заметила Мэрчисон, – то у тебя это плохо получается.

Конвей уставился в переднюю смотровую щель, в основном, чтобы не видеть бойни, происходящей на дублирующих экранах, где атаки инструментов в районах пищевых туннелей и насосных станций становились все более ожесточенными. Неожиданно он заговорил:

– Участок, где предположительно находится мозг, слишком обширен, чтобы обследовать его быстро, но, если я ошибаюсь – то поправьте, не то ли это место, где „Декарт“ приземлялся в первый раз? Если это так, то инструменты, посланные тогда на разведку, должны были прийти откуда-то поблизости, и, если нам удастся проследить по оставшимся в плоти шрамам их путь, тогда…