Большая охота - [9]

Допив чай, Павлов предложил Михаил Николаевичу пересесть в уютное кожаное кресло и сам расположился, напротив.

– А теперь, если вы не возражаете, коллега, позвольте мне вернуться к нашему съезду и вашему столь неожиданному, но очень яркому экспромту на нём. Если не ошибаюсь, ваше выступление отсутствовало в программе? Тем не менее, я должен признаться, что был очень удивлен вашей речью. Приятно удивлен. Далеко не каждый сейчас думает так же, как вы. И тем более еще меньше людей осмеливается произнести такие слова с трибуны. Вы очень смелый человек, доктор.

Павлов пристально смотрел на своего визави. У того даже сложилось впечатление, что академик пытался разглядеть в нем кого-то знакомого. Таким взглядом человек смотрит на лучшего друга, с которым судьба разлучила много лет назад, и теперь он, внезапно повстречав пропавшего, ищет сквозь морщины и седину черты того сорванца, с кем в далеком-далеком детстве совершал геройские мальчишечьи подвиги.

– Спасибо за лестный отзыв, профессор, но я просто высказал свое мнение. То, к чему призывают эти господа, смертельно для страны!

– Давайте обойдемся без званий, Михаил Николаевич. Называйте меня по имени-отчеству. Мы все же не на официальном приеме… Я согласен, что господа либералы не осознают всей опасности положения в стране. – Павлов вдруг как-то неуловимо поменялся в лице. – И могут привести ее к катастрофе, если дорвутся до власти… Скажите, а откуда у вас такие точные сроки – два года?

Доктора бросило в жар. Во-первых, он только сейчас осознал, что в пылу выступления озвучил некоторые детали из рассказов Гурова, а во-вторых, академик, вцепившись в ручки кресла и подавшись вперед, буквально прожигал взглядом, ожидая ответа. Как будто от этого зависело что-то очень важное.

– Иван Петрович… Я многого насмотрелся и наслушался за время работы в госпитале… И среди моих пациентов и простые солдаты, и офицеры, да и со штатскими общаться приходится часто. Снабженцы, фармацевты, купцы – с кем только не приходилось иметь дело. Те два года, про которые говорилось, – это мой личный прогноз, если хотите. Я ведь не только хирург, но еще и психиатр. Сиречь – обязан уметь анализировать и предвидеть поведение людей. Так вот, глядя на то, как ведут себя раненые, слушая их, разговаривая с ними, я пришел к выводу, что максимум через два года терпение народа иссякнет.

– Ну, что же, это вполне возможно. Наблюдательный человек способен порою сделать поразительные выводы, даже из незначительных деталей. Тому порукой биржевые маклеры, что миллионы из ничего наживают. Но есть два момента, которые не объяснишь простым анализом бесед с ранеными и знанием жизни, а именно: кто такие Либеральный Адвокат, Мюрат номер два и Кровавый Маршал?

Михаил Николаевич почувствовал себя в амплуа не подготовившегося к серьезному экзамену первокурсника. А Павлов… Павлов явно что-то знал или о чем-то догадывался. Его глаза пронзительно смотрели на доктора, и он невольно проникся тем ощущением, которое, вероятно, испытывает подопытный кролик, попавший в руки экспериментатора. Несмотря на то, что в этом кабинете было не жарко, щеки и лоб горели, как после парной. Кроме того, на протяжении этой беседы у него возникло чувство того, что с ним одновременно говорят ДВА разных собеседника. Неуловимо менялся тембр голоса, и порою хирургу с закаленными нервами и опытному невропатологу инстинктивно хотелось перекреститься – он был готов поклясться, что у Павлова меняется цвет глаз. Сказать правду? Но это нарушит обещание, данное Гурову и Бойко. Лгать? Это недостойно, да и врун из него никакой. Остаётся только полуправда. Желая получить хоть малую толику времени для принятия решения, доктор вынул из кармана брюк портсигар и обратился к Павлову:

– Вы позволите?

– Не сочтите меня бестактным, коллега, но – нет! Ибо: не пейте вина, не огорчайте сердце табачищем – и проживете столько, сколько жил Тициан. И, кроме того, Михаил Николаевич, я с нетерпением жду ответа на свой вопрос, и будьте уверены, это – не праздное любопытство.

– Вы можете мне не поверить, Иван Петрович, но информацию об этом я почерпнул из беседы с одним из своих многочисленных пациентов, а точнее из его бессвязных монологов, произнесенных в беспамятстве. Молодой прапорщик поступил к нам в госпиталь с контузией головы. Признаюсь, шансы на выздоровление были ничтожны, но делали всё, что могли. Наши сестрички, истинные ангелы, дежурили возле его постели денно и нощно и, когда услышали странные слова, вызвали меня. Я и запомнил кое-что. Тем более, есть поверья, что человек в беспамятстве пребывает сразу в нескольких мирах одновременно.

– А как же звали этого новоявленного монаха Авеля и какова его дальнейшая судьба?

– К сожалению, Иван Петрович, госпиталь готовился к расформированию, неразбериха, наплыв новых раненых, операции днем и ночью. Абсолютно точно могу сказать только одно – прапорщик выжил, выздоровел и, отказавшись от отпуска, сбежал на передовую.

– Да-с, очень жаль. И в какую часть он был отправлен, вы тоже не знаете?

– Увы, нет. А мой помощник по общим вопросам, который мог что-то знать, переведен на другое место.