Большая охота на акул - [33]

Был тут и менеджер Килли, высокий толстяк по имени Марк Мак-Кормак из Кливленда, специалист по богатым спортсменам и, вероятно, единственный человек на свете, знающий, сколько на самом деле у Килли денег. Цифры, разнящиеся от ста до пятисот тысяч в год, теряют смысл в контексте сегодняшних долгосрочных финансовых операций. Хороший юрист способен творить чудеса с шестизначным доходом, а, учитывая тонкие механизмы, доступные любому, кто может нанять лучших управляющих, финансовое положение Килли настолько умело запутано, что он сам его толком не понимает.

В некоторых случаях гонорар по крупному контракту – скажем, на полмиллиона долларов – на самом деле оказывается ежегодным окладом на протяжении пяти лет в двадцать тысяч с беспроцентной ссудой в четыреста тысяч, которая помещается на счет звезды и приносит от пяти до двадцати процентов в год – в зависимости от того, как он использует эти деньги. Основной капитал он тронуть не может, но четыреста тысяч в кубышке принесут тридцать тысяч в год, и финансовый управляющий, получающий за труды свои тридцать процентов, легко может эту сумму утроить.

Учитывая, какого рода собственность ему приходится защищать, Мак-Кормак взял себе право решать, кому позволят писать о его подопечном. И что самое подлое – ему это сходит с рук. Прямо перед нашим знакомством он зарубил журналиста из одного крупнотиражного мужского журнала, (Парень со временем все равно написал очень хорошую статью о Килли, даже не поговорив с ее героем.)

– Разумеется, вы проявите сдержанность, – сказал мне Мак-Кормак.

– В чем?

– Сами знаете, – он улыбнулся. – У Жан-Клода есть частная жизнь, и уверен, вам не захочется поставить в неловкое положение его или кого-то еще – вас самих, могу добавить, нарушив конфиденциальность.

– Ну… конечно нет, – ответил я, поднимая брови, дабы скрыть недоумение.

Его это как будто удовлетворило, а я бросил взгляд на Килли, который дружески болтал с ДеЛорианом:

– Надеюсь, вы поедете кататься со мной на лыжах в Валь д’Изере.

Было ли что-то порочное в этом лице? Скрывала ли невинная улыбка извращенный ум? На это намекал Мак-Кормак? В манере Килли не было ничего странного или декадентского. Он говорил серьезно, его английский был не слишком гладким, но справлялся он неплохо. Вменить ему можно было лишь чрезмерную вежливость, желание сказать нужные слова – точь-в-точь выпускник бизнес-школы от Ивовой лиги, показывающий себя с хорошей стороны на первом собеседовании при найме: уверенность без самоуверенности. Трудно было увидеть в нем сексуального извращенца, который сейчас побежит к себе в номер и позвонит в обслуживание номеров, чтобы ему прислали шокер и двух самок игуаны.

Пожав плечами, я смешал еще одну «Кровавую мэри». Решив, что я достаточно легкомыслен и мной можно легко манипулировать, Мак-Кормак переключился на невысокого парня с волнистой шевелюрой по имени Леонард Роллер, представителя одной из многочисленных пиар-фирм «Шевроле».

Я подошел представиться. Жан-Клод одарил меня своей знаменитой улыбкой, и мы немного поговорили ни о чем. Я принял как данное, что он устал от журналистов, репортеров, сборщиков сплетен и тому подобных, поэтому объяснил, что меня интересуют не столько стандартные игры в вопрос-ответ, сколько его новая роль коммивояжера-знаменитости – и его к ней отношение. Он как будто понял, улыбался сочувственно моим жалобам на нехватку сна и пресс-конференции с утра пораньше.

Килли ниже ростом, чем кажется на экране, но крупнее большинства лыжников, которые обычно низенькие и мускулистые, как тяжеловесы. Он почти шести футов и утверждает, что весит сто семьдесят пять фунтов – поверить в это не трудно, если смотреть в фас, но профиль у него почти невесомый. Если смотреть сбоку, его тело настолько плоское, что он словно человек, вырезанный из картона в натуральную величину. А потом, когда поворачивается к тебе лицом, напоминает уменьшенного Джои Палуку. В плавках он почти изящен, если не считать бедер: огроменные мышцы, как у олимпийского спринтера или профессионального защитника в баскетболе… или человека, который всю жизнь провел на лыжах.

У Жан-Клода Килли, как у Джея Гэтсби, «одна из тех редких улыбок с оттенком извечного ободрения, какие встречаешь четыре-пять раз в жизни. На мгновение она будто бы озаряет весь мир, а после обращается на тебя с бесконечной приязнью. Она возвышает тебя настолько, насколько тебе самому хочется в себя верить, и словно бы заверяет, что о тебе сложилось именно то впечатление, какое ты изо всех сил надеялся произвести». Так описывает Гэстби Ник Каррауэй у Фииджеральда, но то можно сказать и про Ж.-К. Килли, к которому подходит и остальное: «Именно в этот момент [улыбка Гэтсби] исчезла, и передо мной предстал элегантный денди, чья выверенная корректность речи граничила с нелепостью».

Смысл не в том, чтобы уколоть Килли за книжный английский, который много лучше, чем мой французский, а в том, чтобы подчеркнуть, как тщательно, как натаскано он выбирал слова.

– Он чудесный мальчик, – сказал мне позднее Лен Роллер. – Здесь [на продажах «шевроле»] он выкладывается так же, как на тренировках перед слаломом. Мы все помним эту сосредоточенность, когда смотрели, как он катается.