Большая нефть - [31]

Казанец лениво поднялся и, не прощаясь, вышел. Ему нравилось, как складывались события. Заручиться поддержкой партийной власти, положить на лопатки задаваку-Векавищева, буровского дружка… Заманчивая перспектива. А квартиру в новом доме он в любом случае получит, так или иначе. Понадобится — женится на какой-нибудь другой девушке. В городе для красавца-бригадира невеста найдется. Стоит только позвать — любая прибежит. Тем более если обещают квартиру в новом доме.

* * *

Галина, жена Григория Александровича Бурова, была не такой уж «сложной» натурой, какой считал ее Векавищев. Наоборот, с точки зрения обыденной логики все обстояло достаточно просто и сводилось к одному-единственному: Галина устала от кочевой жизни и мечтала обзавестись наконец тем, что называлось «нормальной семьей». Это можно было бы назвать разочарованием, можно — взрослением… Можно, наверное, и предательством, если быть таким жестким ригористом, как Векавищев.

Галина родилась в Москве. Закончила школу с отличием. Носила длинную косу, которую остригла в день поступления в институт. Косу было жаль, но больно уж много с ней хлопот, а современной студентке, которой хотелось и в учебе не отставать, и на выставках бывать, и на концертах, поэтических вечерах, и в кино, некогда тратить время на такие глупости, как прическа. «Галочка, ты бы лучше следила за собой», — вздыхала мама. Но вздыхала она напрасно. Галине с ее сияющей молодостью вовсе не требовалось как-то особо «следить за собой». Провела расческой по пышным волосам, надела простую белую блузку к простой темной юбке — и хоть в кино ее, в самом деле, снимай, до того хороша.

Щипцы для завивки, хитроумные приспособления для окраски волос, даже такую распространенную вещь, как папильотки, Галина презирала всем пылом своей юной души. «Количество мозговых клеток, мама, весьма ограничено, и я не имею права расходовать их на такую чушь!» — заявляла она весело. Мама только вздыхала и махала рукой.

Галина училась в педагогическом институте, собиралась преподавать детям русский язык и литературу. Эту специальность она считала одной из главнейших, наряду с медициной. «От нас зависит, какими вырастет будущее поколение! — с жаром объясняла она родителям свой выбор. — Представьте себе только, какая на нас лежит ответственность! Больше, чем на врачах. Если врачебная ошибка заметна сразу, то ошибка педагога может сказаться спустя десяток лет… и уже непонятно, как исправлять ее. Нет, мы, педагоги, должны очень тщательно подходить к нашему делу…» Родители вздыхали. Их обоих немного пугал идеализм дочери.

До четвертого курса Галина не заводила серьезных отношений с мальчиками. Сначала родители одобряли это. Действительно, следует сперва закончить вуз, а уже потом думать об обзаведении семейством. Разумеется, не стоит заводить много детей. Дети всегда были проблемой. Просто раньше об этом не принято было говорить, а сейчас — можно. Одного ребенка на ноги поставить — уже задача не из легких. Но, конечно, необходимо получить высшее образование, поступить на работу и найти хорошего, положительного мужа.

Когда Гале исполнилось двадцать, мама забеспокоилась. Девушка по-прежнему произносила на кухне речи о педагогике и с жаром пересказывала очередную лекцию популярного среди студентов профессора. А мальчиков в ее окружении как не было, так и не появлялось.

Мама приняла меры. Как бы невзначай пригласила в гости старого друга семьи — профессора Осина. С ним пришел его сын Михаил. Миша был очень милым, воспитанным, начитанным юношей. Хорошо разбирался в современной литературе, обо всем имел собственное, глубоко обоснованное мнение. Гале было с ним интересно.

Спустя некоторое время Миша пришел опять, на сей раз без отца. Родителей Галины тоже не было дома. Галина поила гостя чаем и провела с ним два чрезвычайно интересных часа, во время которых они говорили исключительно о помпейских настенных росписях и надписях. Рассказывая вечером родителям об этом визите, Галина смеялась, пересказывая разные хулиганские лозунги, которыми помпеянцы «украшали» стены своих жилищ. Мама втайне улыбалась: дело пошло…

И действительно, Миша был уже готов сделать Галине предложение. Никто не сомневался в том, что Галина приняла бы его… Очень вовремя. Скоро она заканчивала институт, приступала к трудовой деятельности. Небольшой перерыв — на рождение ребенка — и можно спокойно погружаться в педагогическую работу со школьниками. Внук будет подрастать, дети — взрослеть, их родители — потихоньку стареть…

Все бы так и покатилось по заранее отлаженной колее, но тут в жизнь Галины ворвался Григорий Буров. И она сразу почувствовала разницу между Буровым и Осиным.

Интеллигентный Миша Осин был человеком увлеченным. Грубый, неотесанный Буров — человеком одержимым.

Он был подобен вихрю, и Галина не устояла. Это была даже не любовь, как считала она позднее, это было какое-то умопомешательство.

Буров познакомился с Галей на трамвайной остановке. Сначала спросил дорогу, потом, пока они долго ожидали трамвая, заговорил с ней о ее учебе — заметил сумку с книгами и тетрадями. Галина высказала свое мнение о высочайшей роли педагога, рассказала об Ушинском и о том, как «оболгали» его институтки. «А еще он писал сказки для детей… Вы читали про Плутишку-Кота?» Буров сознался, что про Плутишку не читал. «Этот ваш Ушинский мне смутно видится в форме плоского портрета где-то в кабинете завуча», — сознался он. «Никогда не поздно изменить свое мнение! — отрезала Галина. — Ушинский был выдающимся педагогом. Он чрезвычайно много сделал для женского образования». Она находилась под впечатлением от последней лекции…