Большая книга ужасов — 72 - [41]

И она исчезла.

Исчезла, даже не дав Саше возможности хоть слово сказать! Он только и мог, что крикнуть в ночь:

— До свиданья, Ангелина Богдановна! Спасибо за все!

Тихо прошуршали листья над головой, но Саше хотелось думать, что это Ангелина Богдановна откликнулась ему издалека. Скажем, откуда-нибудь из «до нашей веры»…

В парковых аллеях зажглись фонари, и Белинка тоже осветилась, и все страхи остались в прошлом — пусть и не навсегда, но остались, — так что Саша вполне мог вернуться домой. Только сейчас он почувствовал, как устал… Брел, еле переставляя ноги, зевая и тупо думая, что Ангелина Богдановна забыла оставить ему мазь от ран.

Однако случайно взглянув на руку под ближайшим фонарем, Саша обнаружил, что раны уже затянулись и даже следы крови исчезли. А, ну да, ведь этой рукой он держал камень-гелиотроп…

Впрочем, Саша уже не мог ни радоваться, ни удивляться. Подобрал коробку с Ахилкой, кое-как добрел до своей двери, поднял с коврика футболку, вошел, выпустил Ахилку из коробки, нарезал ему, еле шевеля руками, сыра и яблока, дотащился до дивана, стянул джинсы, спрятал гелиотроп под подушку — и рухнул на постель. Больше ни на что сил не осталось, даже на страшные воспоминания.

* * *

Его разбудил какой-то странный звук. Очень приятный и веселый. Саша прислушался, подумал, что бы это могло быть, — и наконец догадался: смеется мама.

Мама? Она дома?! Уже вернулась из Арзамаса?

Саша резко сел, зажмурился от солнца, бьющего в глаза (забыл шторы задернуть), посмотрел на часы, не поверил глазам, увидев, что стрелки сошлись на двенадцати (!), с ужасом оглядел беспорядок в своей комнате, вспомнил, что такое же зрелище можно наблюдать во всей квартире, — и заранее ужаснулся своей печальной участи. Главное, знал же, что мама сегодня приезжает, хотел же прибраться, но начисто обо всем забыл, и то, что он боролся с вриколасом и даже победил его, пусть и с помощью Зевса, Геракла, Диоскуров и Ангелины Богдановны, ничуть его в глазах мамы не оправдает… тем паче, что у Саши скорее язык отсохнет, чем он об этом заговорит!

А может быть, все не так плохо? Мама смеется — наверное, у нее хорошее настроение, может быть, она и не заметит беспорядка.

Стоп. А почему у нее хорошее настроение? С чего? Саша уже и забыл, когда она смеялась, — в последний раз это было еще до того, как отец…

— Слушай, а не хватит ли нашему сыну спать? — услышал он вдруг голос, от которого даже в голове зазвенело, потому что это был голос отца.

И, не думая, забыв вообще про все на свете, Саша вылетел вон из комнаты. И сразу угодил в руки родителей, в их объятия, в их поцелуи и ласковые голоса. Но все же он нашел в себе силы отстраниться от отца и спросить:

— Папа, ты… ты… ты вернулся или… Или как?

— Давай поговорим, — прервал отец, вталкивая Сашу в его комнату.

— Я чайник поставлю, — сказала мама, уходя на кухню. — Бабушка пирожков напекла целую гору, надо ее срочно уменьшать!

— Ты вернулся? — настойчиво повторил Саша. — Или уйдешь?

— Я вернулся, — ответил отец. — Но я уйду. Вернее, уеду. Уеду в Москву вместе с Асей. В Москве ей сделают пересадку костного мозга. У нее редкое заболевание крови, я тебе уже говорил. Катерина, мать Аси, умерла от этого. Ей не смогли найти донора, но Асе повезло. Я ее донор! Мы думали, что уже поздно начинать лечение, но теперь мнение врачей изменилось. Если все пройдет хорошо, она будет жить… жить вместе с нами.

— Ну да, — тупо пробормотал Саша, не в силах осмыслить то, что услышал. — С нами, да. Она ведь моя сестра…

Отец несколько секунд молча смотрел на него, потом качнул головой:

— Нет.

— Как — нет? — удивился Саша. — Она ведь твоя дочь.

— Да, — сказал отец. — Она — да. Но…

И тут до него дошло!

— Но я не твой сын, так? — с трудом выговорил он. «Так вот почему среди фотографий не было такой, чтобы он держал на руках меня маленького, — с тоской подумал Саша. — Потому что он не мой отец!»

И задохнулся от горя.

— Я не твой отец по крови, но ты мой сын! — воскликнул Василий Николаевич, схватив его за плечи и сильно тряхнув. — Мой! Я вырастил тебя как родного сына и люблю как родного. Ты ж это знаешь! Знаешь, правда?

Саша слабо кивнул.

— Тебе будет трудно сейчас все понять, — сказал отец. — Но постарайся. Много лет назад я был женат. Жили мы с Катериной в другом городе. Жили плохо, часто ссорились. Катерина любила не меня, а другого мужчину. Однажды она в разгар ссоры крикнула, что Ася не моя дочь, а дочь того мужчины, и я должен уйти, чтобы отец Аси мог жить вместе с ней. Я не мог, не хотел верить, но она все же убедила меня. Я покинул тот город и уехал в Нижний. И однажды познакомился с твоей мамой. У нее был сын — четырехлетний Сашка, ровесник Аси. Ты. А мужа не было. Может быть, твоя мама когда-нибудь расскажет, что между ними произошло, почему она от него ушла. Мы с твоей мамой встречались, полюбили друг друга и поженились. Ты стал моим родным сыном, я всегда очень тебя любил. Но я не мог забыть Асю. Валентина, сестра моей бывшей жены, живет в Нижнем. Она иногда рассказывала мне об Асе, передавала фотографии. Их увидела твоя мама, но я сказал ей, что это дочь моих знакомых… И вот однажды Валентина сообщила, что Катерина умерла. Оказалось, незадолго до смерти она тоже переехала в Нижний вместе с Асей, лечилась здесь, но так и не выздоровела. Перед смертью она оставила Вале письмо о том, что Ася моя дочь, что она обманывала меня, но счастья так и не нашла. А признаться во лжи не захотела. Она запрещала Вале говорить мне правду, но та не послушалась.