Большая книга ужасов — 71 - [30]

– И какое было желание?

Директор это спросил быстро, как будто мимоходом. Катька не успела сообразить, что надо молчать.

– Контрольная по физике.

– Ну, за такое не убивают, – протянул директор. – Максимум переписывать будешь.

Катька попыталась в лице собеседника уловить издевку, поймать улыбку. Но лицо мужчины было беспристрастно.

– Что еще? – устало произнес директор. – Что там опять натворил Каблуков?

Опять?

Теперь Катька успела подумать. А поэтому сначала уточнила:

– А что он натворил до этого?

– Ну, тоже все мистику разводил. Устроил в началке вечер страшилок.

Так вот откуда мелкие в их компании!

– В химической лаборатории что-то взорвал.

Директор поморщился.

Дверь открылась. Люсей оказалась медсестра. Белый халат накинут на плечи.

– А! – Директор обрадовался ее появлению. – Люся. Посмотри девушку и дай ей на пару дней освобождение. Чтобы отдохнула. Нервное перевозбуждение.

Катька поднялась.

Какой молодец Шуз, какой изящный шурум-бурум устроил. Два дня! В школу нельзя, только дома сидеть. Ни тебе кабинета физики, ни походов на кладбище. И все уже знают, что она шизанулась из-за Каблукова. Теперь что бы она ни говорила, в чем бы его ни обвиняла – все будут только смеяться. Влюбилась, мстит.

Четко.

Красиво.

Класс за нее не встанет. Ни Софка, ни Костян… Разве только Ириска… Но она сегодня не пришла.

Захотелось расплакаться. Зареветь в голос, как в детстве. Потому что не на кого больше свалить беду. Никто не возьмет вину на себя. Вину и проклятье.

Медсестра Люся отвела Катьку в медицинский кабинет. Что-то спрашивала, что-то проверяла. Катька отвечала, но вяло. Взяла справку. Пообещала поставить печать у секретарши.

Не пойдет она никуда. У сутулой зубастой секретарши ее ждет директор.

– Что?

С подоконника сорвалась Ириска. Глаза огромные, в карей радужке отражается коридор.

– Ничего! – пожала плечами Катька. – Ты чего к первому уроку не пришла?

– Вот! – Ириска сунула Катьке в карман руку, быстро вынула. Чем-то шуршанула. – Костян передал. У нас физкультура сегодня на улице. Будем в футбол играть. Без разминки.

Катька засопела. Голова стала наливаться тяжестью.

Это надо было остановить. Она больше не могла это терпеть.

Посмотрела на Ириску. Улыбающиеся, почти счастливые глаза. Россыпь конопушек на носу и щеках. Растрепанные по лбу локоны. Если бы не она со своей болтовней!

Прочитав обвинение в глазах подруги, Ириска потупилась.

– А еще говорят, что ты влюбилась в Шуза, – пробормотала она. – Что у всех на глазах кинулась ему на шею. А он тебя куда подальше послал.

Катька поджала губы. В этом тоже была виновата Ириска.

– Чего ты на него орала-то? – спросила Ириска.

– Чтобы не загадал твоей смерти, – буркнула Катька. В школе делать было нечего, можно было одеваться и уходить. – Ты теперь мне должна.

Катька забрала куртку. Уборщица все пыталась выяснить, куда она идет, урок недавно начался, но Катька молчала.

Ириска тоже забрала свое пальто.

Охранник не хотел выпускать, но, вглядевшись в Катьку, протянул непонятное: «Аааа», – и открыл турникет.

– А я всю ночь читала про добрые дела и удачу, – бежала следом за Катькой Ириска. – Человек, когда доброе дело делает, отдает часть своей энергии. Становится слабее. Поэтому его и пробивает чужое зло. Защиты не хватает. Много отдал, а восполнить не успел.

– Молоко пить, чтобы восполнилось?

– Нет, обереги нужны. Знаешь, такой синий шарик с глазом в середине? – Ириска пыталась рисовать пальцем по раскрытой ладони. – Или чеснок.

Катька остановилась. Земля под ногами дрожала. Вот-вот должен был появиться трамвай.

– Чеснок – это от вампиров, – произнесла недовольно. – Тут другое!

Трамвай прогремел. Путь был свободен.

– А мы куда? – крикнула ей в спину Ириска.

Катька не ответила. Зачем говорить – и так понятно. Тут куда ни пойдешь – оказываешься на кладбище.

В столь ранний час народа там оказалось много. Бродили бабушки, прошла заплаканная женщина в черном, протопал бодрый старичок.

– Смотри! И правда! – шептала Ириска. – Все утром приходят. А вот еще говорят, что покойники могут что-нибудь попросить. Явиться в сон и сказать: «Холодно мне». Или: «Пить хочу».

– И что тогда?

Катька вглядылась в левую сторону кладбища. Ей нужен был Рыцарь, не выполнивший своего обещания.

– Тогда ему помочь надо. Пойти на кладбище и поговорить с теми, кто хоронит кого-нибудь. Если холодно, в гроб свитер положить с просьбой передать. Или бутылку воды.

– А подкопать на саму могилу нельзя?

– Не, нужно, чтобы передали.

К ограде был привязан белый лоскуток. И даже не привязан, а насажен на кончик. Словно бежали, зацепились чем-то белым, например, длинным легким платьем, вырвались и побежали дальше. Например, налево.

– А если тебе покойник снится, и он говорит, что все хорошо – значит, у него все хорошо, – бубнила за спиной Ириска.

Тропинка уперлась в лучевую просеку, предлагая выбрать все четыре стороны света.

– А если вообще не снится?

Показалось, белое мелькнуло с правой стороны. Повернула туда.

– Значит, снится другому. – В голосе Ириски появилась неожиданная уверенность. – А мы куда?

– Сюда.

Это и правда был рыцарь. Он лежал на спине, плотно соединив мыски сапог – они выступали из-под запахнутого плаща. К груди прижимал длинный меч. Завязки стягивали плащ на шее. Голова открыта. И если верить скульптору, то был рыцарь весьма юн, с легкими вьющимися волосами. Чем-то на Шуза похож. Имя у него было незатейливое – Георг Шмит. Таких Георгов Шмитов наверняка вагон и маленькая тележка в мировой истории. Спасало одно – рыцарь. К какому-то ордену принадлежал. По таким приметам можно и найти, кто он и что сотворил.