Большая книга ужасов — 67 - [9]

Лучшие куски оленины Гематоген завернул в шкуру, упаковав их тщательно, как будто груз предстояло тащить не полтора километра, а сто. Тюк положил на две жерди, и получились носилки. Я думал, что две ручки возьмет папа, а две другие мы поделим с Гематогеном. Но старик обошелся без моей помощи, перебросив через плечо ремень и просунув в него жердь, которую не мог взять в больную руку.

Они относили мясо три раза, оставляя мне ружье, чтобы палить в воздух, если какой-нибудь зверь позарится на оленя. Мышка все это время сидела в стороне с безучастным лицом, как человек в очереди к врачу. Только однажды, когда взрослых не было, она сказала:

– Его уже нет в живых.

И была права.

В конце концов от оленя остался череп да сгустки крови на траве. Хозяйственный Гематоген вырубил даже мозги, пообещав, что мы их съедим сегодня же вечером.

– Вы уж лучше сами, – холодно сказал папа.

Гематоген, как будто не замечая его неприязни, вручил папе завернутые в листья оленьи губы – самый, по его словам, лакомый кусочек, который всегда причитается удачливому стрелку.

А дома нас ждал печальный сюрприз. Безымянная лайка не подкачала. Нашла Веника. Он лежал на крыльце – маленький и аккуратный, как игрушка, и лайка слизывала с него налипшую землю.

Что тут было делать? Я сознался во всем.

Глава VIII. Подарок Гематогена

Всю ночь старик, не жалея на освещение драгоценного керосина, варил, кипятил, солил и закатывал в банки. Мышь сказала, что все равно не заснет, и пошла к нему помогать. Она не плакала, и это сильнее всего беспокоило нас с папой. Мы-то знали, как Мышь любила Веника. Нет, правда, лучше бы отревелась взахлеб, чем сидеть с блестевшими глазами и зажатым в кулачок подбородком. Ей бы легче стало.

Минут через пятнадцать к Гематогену перебрались и мы с папой. Надо же было помочь.

К утру убитый олень с застывшими фиолетовыми глазами превратился в еду. В печной трубе коптились колбасы, большие куски мокли в кадушках с рассолом – их еще предстояло закоптить. Основную часть продукта Гематоген переработал на самодельную тушенку. Магазинная по сравнению с ней была все равно что болотная жижа против лимонада.

– Вот так я и жил, – вздохнул старик, окидывая взглядом плоды наших трудов. Банки занимали стол, все пространство под столом и еще изрядное место на полу. – Спас ты меня, Владимир. То, что летуны привезут – мучица, макароны, – это хорошо, но мало. А теперь в самый раз проживу зиму.

Голос у старика дрожал. Мне показалось, что сейчас он поклонится, как в русских народных сказках. Но вместо этого Гематоген спросил, глядя в сторону:

– Пополам справедливо будет?

Банок получилось больше сотни.

Папа даже не заикался о дележке оленя. Мы уже до отвала наелись жареного на палочках мяса; он считал, что теперь можно снова переходить на «Суп вермишелевый».

– Куда столько?! – замахал руками папа. – По банке в день и то много, надоест.

– А с собой?

– Нам лететь на вертолете, потом на самолете, потом добираться до вокзала, потом ехать на поезде и с вокзала домой. Четыре не самые удобные пересадки. Ну, возьму две-три банки друзьям в подарок.

Гематоген качал головой с непонятным выражением на лице. Ему не верилось, что можно отказаться от мяса только потому, что его тяжело тащить.

– Город, – резюмировал он. – Хочешь, возьми «тулку».

– Что? – не понял папа.

– Ружье. Девятый калибр, медведя валит.

– Меня самого свалят мордой в пол. Как выйду с вашей «тулкой» в аэропорту – так сразу, – отказался папа.

– Ну нечем мне тебе заплатить! – с мукой вымолвил старик.

– А я не прошу.

– Твое дело, – согласился старик. – Но я за восемьдесят четыре года ни разу подаянием не кормился.

Восемьдесят четыре года! Ничего себе дедуля! Ты бы видел, как он дрова колет одной левой!

– Ладно… – Оглядевшись, как будто за нами могли подглядывать, Гематоген раскрывал дверцу тумбочки. Как я и думал, там оказалась тощенькая стопка трусов и маек, а еще патроны, много коробок с разноцветными гильзами. Выкладывая их на пол, Гематоген добрался до дальнего угла и вытащил спичечный коробок. Мы с Мышью переглянулись. Я был уверен, что в коробке окажется наша шпага.

– Глаза у тебя хорошие? – улыбаясь, спросил Гематоген.

Папа сказал:

– Не жалуюсь.

– Тогда смотри! – Гематоген открыл коробок.

Внутри на ватке лежали ходики. Без гирь и маятника они занимали восьмую часть коробка. Циферблат был со спичечную головку, на нем угадывались пятнышки цифр.

– На ходу, – заметил Гематоген. – Смазывать маслом нельзя, керосином только. Пустить капельку сверху, подождать, когда лишнее испарится. Я запустить не могу, руки не те, а Петя умел. Гирьки подтянет иголочкой, подтолкнет маятник… – У старика был гордый вид: мол, ну как, удивил?

Мышь выставила вперед ногу и заговорила, дрожа бантиками:

– Вы с ними заодно, да? А вы знаете, что это они убили Веника?!

– Кто? – смешался Гематоген. – Кто «они», я тут один живу. А ходики сделал Петя. Зимой ночи долгие, времени много, он и делал.

Я бы поверил, если бы не видел распятую мышь.

Вокруг на сотни километров не было ни одного человека, кроме нас с папой и старика. Мы не распинали мышь, а старик не мог это сделать одной рукой. Он и двумя бы не мог, стоило поглядеть на его огромные пальцы, в которых не удержался бы гвоздик размером с обломок иглы.