Большая книга ужасов — 61 - [17]

Жека поспешно выплюнул микробов.

– Не поможет, – понял его плешивый. – Только пломбирование! Приходите ко мне, и как можно скорее. Мой кабинет отсюда в двух кварталах.

И плешивый всунул мне визитку:

ЗУБЫ

Лечение, протезирование,

исправление прикуса

кандидат медицинских наук

Скорятин Борис Михайлович

Если на ведьмака Борис Михайлович не тянул, то в зубные врачи годился как нельзя лучше. Он был самый обыкновенный, а это важно, когда ты садишься в кресло и стоматолог заносит зудящее жало бормашины. От мрачного старика со звериными глазами я бы удрал.

– Я, собственно, хотел спросить, когда откроют музей, – сказал стоматолог, еще раз удивив меня. Надо же, какая тяга у человека к истории родного края. С утра пораньше – в музей.

– А у тети Светы чегой-то своровали! – выложил Жека.

– Да-да, я уже слышал. Какое варварство! – стал сокрушаться Борис Михайлович. – И ведь наверняка сплавят вещи за бесценок. В нашем городе их некому продать: настоящих ценителей антиквариата мало, и они не станут связываться с ворованным. Я бы лично не стал.

– А вы настоящий? – бестактно спросил Жека.

– Смею надеяться. У меня самая большая коллекция икон в городе.

Сказав это, стоматолог вспомнил, что пора открывать кабинет, распрощался и ушел.

На душе было муторно, как будто нам впарили подпорченный товар.

Если подумать, в эффектном появлении Скорятина не было ничего подозрительного. Город маленький; собиратель икон, конечно, знаком с директором музея и мог слышать, что к ней должны приехать племянники Алеша и Женя. Увидел на улице нездешних ребят, подошел… Только зачем? Спросить, когда откроют музей? Вряд ли. Ведь Жека ему не ответил – понес про кражу, а Скорятин не переспросил. Наоборот, он сам оборвал разговор и ушел, как будто добился своего.

Я так и не понял, что ему нужно.

Глава XI. Шаманы, колдуны, волхвы и волхитки

Завтракали без тети Светы. Она пришла, когда Жека, наевшись, устраивал на клеенке пруд из чая. Оказалось, что в интернет-кафе тетя сочиняла пояснение к ножу. Заставив Жеку осушить пруд тряпкой, она прочла нам уже отпечатанную на цветном принтере страничку.

НОЖ КОЛДУНА применялся для срезания трав, а также для изгнания нечистой силы, снятия заговора и других магических действий.

Нож – проводник силы, которую колдун черпает из четырех стихий: Земли, Ветра, Огня и Воды. Считалось, что колдун, потеряв нож, утрачивает значительную часть своих магических способностей до тех пор, пока не сделает себе другой. Впрочем, он легко находил потерю, так как ощущал магическую связь с ножом. Если же этот символ колдовского ремесла присваивал непосвященный человек, его ждали беды и болезни.

Жека послушал, сделал выводы и объявил:

– Я ножик не трогал! Даже смотрел не очень внимательно.

– Да ты предатель, Евгений! – изумилась тетя Света. – Нож вы нашли вдвоем, а беды и болезни одному Алешке?

– Ладно, вот сейчас я заболею с братом за компанию. А про маму ты подумала?! Что ли, ей легче будет, если у ней два сына загнутся?! – возмутился Жека. Он легко покупается на розыгрыши, хотя сам большой обманщик.

Тетя Света нехорошо улыбалась:

– А, так ты ради мамы?

– Ради, – согласился Жека.

– Значит, подтверждаешь, что нож ты не находил?

Чуя подвох, Жека помялся и неохотно кивнул:

– Подтверждаю.

– В таком случае подарок достанется одному Алешке.

– Какой еще подарок?! – басом взревел Жека.

– Ценный, – безжалостно сказала десантная тетя. – Я еще не решила, какой.

Для Жеки это был потрясающий удар. Если, например, мне отрежут кусок торта с розочкой, а ему с листиком, розочка будет со слезами вытребована и в конце концов останется на блюдце, потому что Жека не любит крема. Он борец не за розочки, а за справедливость.

На клеенку часто закапало. Больной дул губы, готовясь зареветь в голос.

– Я надеюсь, это слезы радости за брата? – грозно поинтересовалась тетя.

Жека с шумом втянул сопли и подтвердил:

– Ага. Они самые.

Чтобы подсластить пилюлю, тетя предложила измерить Жекин рост. Он обожает эту процедуру. Стоит у дверного косяка, тянется на цыпочки, а его осаживают, и прикладывают к макушке линейку, и чертят на косяке карандашом. «Готово?» – спрашивает Жека. Отходит, придирчиво смотрит на карандашную черточку и замечает: «Чтой-то низковато. Маленький я еще».

Ладно. Тетя отметила его на косяке, написала: «Жека», число, год, и мы пошли в музей выставлять колдовской нож. Мне уже было не жалко с ним расставаться. Пускай люди смотрят.

Музей назывался: «Купеческая усадьба начала XX века» (а во дворе была еще «крестьянская усадьба» – перенесенная из брошенной деревни старая изба со всей обстановкой). Скучно, доложу я тебе, жили купцы. На первом этаже лавка с товарами, на втором комнаты. Мебель так себе, в основном сундуки да комоды. Из развлечений – самовар и балалайка. Безголовые манекены донашивали купеческие костюмы и платья с желтыми от старости кружевами.

Куда интереснее было в зале под названием «Народные обычаи, верования и суеверия». Я там не знал простейших вещей, как будто попал на другую планету. Скажем, вчера было седьмое июля, обычный день. А для наших предков – двадцать четвертое кресеня, праздник Ивана Купалы, которым закончилась русальная неделя.