Большая книга ужасов — 61 - [13]

– Я его заморочек не понимаю, – призналась Зойка. – У доктора-то дядь Тимоша лечится. И травы себе заваривает. А, скажем, пошептать на себя ему нельзя.

– Как пошептать? – спросил я.

Зойка хрюкнула:

– Я с него торчу! Москвич, а как будто из тайги вышел. За кибиткой кочевой.

– Ты это зря, – вступился за меня водитель. – В Москве своя жизнь, у нас своя. Они не обязаны все знать. Спросил человек – объясни, а зубоскалить не надо.

– Ладно, ладно, поняла. Не дура, – ответил на замечание поганый язык. – Объясняю для москвичей: пошептать – значит, зубы заговорить или там кровь, если палец порезал.

– Твой дядя маг, что ли? – сообразил я. – Как в рекламе, «черная и белая магия, от ворот поворот», то есть «отворот, приворот»?

Петя неодобрительно покачал головой, как будто я оскорбил знаменитого дядю.

– Вот и объясняй ему, – сварливо сказала Зойка.

Я отвернулся и стал смотреть в темное окно. Не хотят говорить, и не надо. Перебьюсь как-нибудь.

– Обидели парня, – заметил Петя.

Зойка фыркнула:

– Да ну его! Подумаешь, принц на гороховом супе.

– Нет, надо сказать.

– Вот вы и скажите.

Они словно нарочно тянули время, чтобы подразнить меня.

– Он ведьмак, – многозначительно произнес Петя и замолчал, как будто все было сказано. А я тогда и слова этого не знал. Догадался, что ведьмак – вроде ведьмы, только мужчина, а расспрашивать не стал. Спасибо, что хоть это сказали.

Петя покосился на меня, оторвав взгляд от скачущей за ветровым стеклом дороги. В зеленоватом отсвете приборов он был похож на киношного мертвеца.

– В Москве своя жизнь, у нас своя, – повторил Петя после долгого молчания. – Может, и не надо тебе вникать. «Вечерка» вон каждую неделю пишет, что это суеверие и мракобесие. И тебе лучше так думать, потому что все равно не поймешь ни черта! – закончил он с неожиданным отчаянием.

Нет уж, я вникну, мысленно пообещал я Пете. Мне надо разобраться, потому что…

На «потому что» меня затормозило. По правде говоря, я до сих пор не знаю точно, почему ввязался в эту историю. Только не из простого любопытства. Из любопытства ходят в кино смотреть ужастики и попкорн есть. А я еще слишком хорошо помнил, как совсем рядом проносилась по рельсам ревущая тьма, и Жека рвался у меня из рук с невероятной в его маленьком теле силой. НЕ САМ ОН РВАЛСЯ, вот что я скажу. Жека – паникер известный, даже от маминой швейной машинки отсаживается подальше. По своей воле он бы и на край платформы не встал… Но ведь встал же! Ведь лез под самые колеса призрачного поезда! И выходит, что воля была НЕ ЖЕКИНА!

Шел третий час, как мы приехали, а развеселые каникулы у тетушки уже дважды чуть не стоили нам жизни. Я понимал здешних жителей. Зачем рисковать, когда можно просто не пойти в дурное место, вовремя уехать с опасной станции, почитать в газетке про суеверие и спокойно заснуть. И я мог бы так прожить месяц-другой. Что-то позабудешь, что-то не расслышишь, куда-то не сунешь нос, а там и каникулы кончатся. Езжай себе домой и мучайся потом. Непобежденный страх остается навсегда. Это все знают, только не каждый признается, что просыпался от стыда за давнюю трусость. Может, я и решил во всем разобраться, потому что хотел победить свой страх?

Тайга кончилась внезапно, как расступилась. Только что справа и слева поднимались вековые ели, и вдруг оказалось, что грузовик едет по берегу, и его фары отражаются в реке.

Туман рассеялся. Вдали за рекой мерцал огнями город, маленький и красивый, как тортик. Можно было разглядеть фонарики взбегающих на пригорок улиц и белокаменные особнячки.

Потянулись деревенские заборы, где аккуратные, из досок с фигурно вырезанными верхушками, где кривые и серые, кое-как сляпанные из горбыля. Залаяли собаки, высовывая из щелей разноцветные носы. Ни одно окошко не светилось в домах.

На отшибе, отвернувшись от всей деревни, стояла черная от старости изба с просевшей посередине крышей. Вид у нее был сказочный, как на картинке из Жекиной книжки. Я бы не удивился, появись из темноты добрый молодец в расшитом кафтане: «Избушка, избушка, встань к тайге задом, а ко мне передом!» Другое дело, что хлипкая избушка скорее развалилась бы, чем повернулась.

Грузовик проехал еще немного и остановился. Фары осветили некрашеную дверь, подпертую поленом от кур и кошек. Других запоров на жилище ведьмака не наблюдалось.

– Рассвет скоро, а его нет, – забеспокоилась Зойка. – Петя, подождите минутку, пока я занесу велик и коляску.

– Не вопрос, – ответил водитель. – Так вы в город? А я думал, к нему.

– Нет, дядь Тимоша не любит, когда без него хозяйничают в доме.

Я заметил:

– Не любит, а у самого даже замка нет.

Зойка и Петя промолчали, как будто я сморозил глупость.

Оставив спящего Жеку на сиденье, я вышел помочь Зойке. Хотелось посмотреть, как живет ведьмак. Но Зойка не пошла в избу, а оставила велосипед и коляску в сарае. Я не особенно жалел, потому что нашел там подтверждение силы ведьмака: целую гору костылей и тросточек. Если это был рекламный ход, то просто великолепный.

– Больные оставляют, – гордо сказала Зойка.

– Я понял. В Москве бы такой целитель давно забабахал себе клинику в два этажа. И ездил на «Порше».